Зволянский строго указал: дело не заведено – сыскной полиции соваться нечего. Не могу ослушаться приказа. – И он поклонился на прощание.
– Постойте! – вскрикнул Бурцов, видя, как чиновник сыска направляется к двери. – Так вы займетесь розыском машины страха?
– Прошу простить, Александр Васильевич, нельзя найти то, что отвергает логика.
Ванзаров крепко захлопнул за собой дверь.
Судебный следователь подошел к ящику телефонного аппарата, что висел сбоку от его стола, покрутил ручку и назвал в воронку амбушюра номер из трех цифр. Его быстро соединили.
– Он возьмется, – сказал Бурцов и, выслушав, ответил: – Да, я уверен в этом вполне…
Веселый народец, что живет от Сенного рынка, промышляет кто чем может. Одни собирают в мясном ряду обрезки и кости, которые волокут на Никольский рынок, где ядреное месиво вываривают в больших чанах и разливают за копейку в миску с краюхой хлеба. Другие сгребают овощные очистки, листы капустные, хвосты морковки, луковую шелуху, гнилой картофель, все, что выбрасывают торговки, и продают ведрами в рестораны, где держат молочных поросят. Кто-то крадет помаленьку, что плохо лежит, пока не поймают и не побьют.
А есть ловкачи, что выуживают из канала вещицы, что в нем очутились. Ловля нехитрая: выстругивают длиннющую палку, цепляют на конец самовязаный сачок, идут себе по набережной, и давай шерудить по дну. Много чего находят. Порой золотое колечко с камушком, что с пальчика барышни упало и пропало. Но по большей части всякий мусор, которому тоже применение находится.
Семка, известный удильщик, вышел на свой промысел с голодухи. Третьего дня спустил в известном трактире[7] Васильева Иоакима Емельяныча на Сенной все до копейки, есть совсем нечего. Вот и пришлось в самую мерзкую непогоду тащиться с сачком на канал. Идет он вдоль ограждения, но ничего не попадается. Сачок воду процеживает, ничего путного. Как вдруг что-то нашлось. Да такое, что «с месту не сдвинуть». Тут Семка затаился, чтобы другие товарищи не заметили: наверняка большая добыча выпала. Подождал, будто отдыхает на ледяном ветру. А тут у набережной как раз спуск к воде имелся, весь в граните, как раз невдалеке от Кокушкина моста.
Не отпуская палку, Семка сошел по ступенькам и давай к себе подтягивать. Добыча большая, тяжелая, идти не хочет. Но Семка умелый, приноровился и сдюжил. Из воды показался верх большого куля. Наверняка прачка обронила ворох одежды. Продать, так рубля два заработаешь.
Не замечая холода гранита – к холоду народ привычный, – Семка встал на колени, сунул руку в ледяную воду и вцепился в свою находку накрепко, чтобы не упустить, а как вцепился, так и другой рукой подхватил ее, и потащил, и дернул, и вытянул из воды.
– Это, что там такое? – раздался голос сверху.
Оглянулся Семка беспомощно. У спуска стоял городовой Ермыкин – принесла нелегкая… Семка хотел было оттолкнуть от себя, бросить в воду то, что повезло выловить, но руки не отпускали.
– Вона чё… – пробормотал он с виноватым видом.
А
Трактир с крепкими напитками.
