у меня последнее напоминание о прежней жизни, я вздрагиваю от ужаса.
– Не трогай!
Девушка отскакивает, испуганно моргая. Остальные замирают.
– Прости, я…
Нет. Серебряная не стала бы извиняться. Я откашливаюсь и собираюсь с духом.
– Не трогай серьги.
Мой голос звучит мощно и властно – по-королевски.
– Можешь снять всё остальное, но серьги оставь.
Три дешевых стекляшки, по одной на память о каждом из братьев. Они никогда меня не покинут.
– Этот цвет тебе идет.
Я разворачиваюсь и вижу служанок, склоненных в одинаковых поклонах. А над ними возвышается Кэл. Хорошо, что макияж скрывает румянец, разлившийся на моем лице.
Принц делает быстрый жест, и горничные спешат покинуть комнату, как мыши, убегающие от кота.
– Я, типа, еще не до конца привыкла к вашим королевским церемониям, но, кажется, вам не стоит находиться тут. В моей комнате, – говорю я, стараясь придать голосу как можно больше надменности. В конце концов, именно по вине Кэла я впуталась в эту кошмарную историю.
Он делает несколько шагов ко мне. Я инстинктивно пячусь и наступаю на подол собственного платья. Теперь я либо застыну неподвижно, либо упаду. Не знаю, что предпочтительней.
– Я пришел извиниться. Сделать это на публике было нельзя… – Он замолкает, заметив мое смущение.
На щеке у него дергается мускул, когда Кэл окидывает меня взглядом. Возможно, он вспоминает отчаявшуюся девочку, которая пыталась залезть к нему в карман не далее чем минувшей ночью. Леди Титанос совершенно на нее не похожа.
– Прости, что втянул тебя в это, Мэра.
– Мэриэна.
У этого имени даже вкус какой-то неправильный.
– Меня так зовут, помните?
– Мэра – вполне уместное сокращение.
– Сомневаюсь, что во мне есть хоть что-то уместное.
Кэл изучает меня, и моя кожа горит под его взглядом.
– Как тебе нравится Лукас? – наконец спрашивает он, любезно отступив на шаг.
Это охранник из Дома Самоса, первый приличный Серебряный, которого я встретила здесь.
– Да ничего себе.
Вдруг королева сместит его, если узнает, что он был добр ко мне?
– Он хороший человек. Родные считают Лукаса слабым, потому что он недостаточно строг, – добавляет Кэл, и его глаза слегка темнеют. Как будто ему известно это ощущение. – Но он будет служить тебе усердно и верно. Я об этом позабочусь.
Как мило. Он приставляет ко мне доброго тюремщика. Но я прикусываю язык. Что толку огрызаться в ответ на великодушие принца?
– Спасибо, ваше высочество.
В его глазах вспыхивает прежнее пламя, а на губах появляется улыбка.
– Ты знаешь, как меня зовут.
– А
