и глупые мечты.
Один день.
– Ты чего опять грустный? День прошёл, мы живы и басурманам трёпку задали. Что опять не так?
Отрок обернулся. Всеволод с прежней почти родительской заботой обходил стены и поддерживал защитников.
– А все знаю… – выдержав паузу Воевода улыбнулся. – Беги, но помни до свадьбы даже думать о грехе не смей.
– Да какая свадьба ей 13, мне 14? Кто нам дозволит?
– Раз дозволено жизнью рисковать, значит и, на любовь, дозволение будет. Остальное не твоя забота. И чтоб к рассвету был тут. И домой забежать не забудь.
* * *
Варька вышла в сени, пуховый платок обнимал ее нежные плечи. А щеки горели румянцем, весенний вечер был зябким.
Разговор был не о чем. Она раскрашивала про стену, монгол. Ей было страшно и интересно. Волька казался ей героев. Бесстрашным богатырем, а он проклинал себя за трусость. Из головы не шёл разговор с Всеволодом, а задать вопрос не получалось. Он несколько раз начинал, но ком в горле словно кляп, не было слов подходящих, всё что приходило на ум казалось убогим и не подходящим. Варька улыбалась своей роскошной улыбкой.
– Волька, я озябла. Да и Батя серчать будет. Ты если чего сказать хотел говори, и я побегу.
Мальчика знал, что, если не скажет сейчас потом уже не сможет никогда.
– Ты…Я.… ну…
– …люблю – прошептало сердце суфлируя непослушному языку.
– …люблю больше жизни – кричала душа.
– … ты мне очень нравишься… – все что смог произнести язык.
Волька разозлился на себя и тут же затараторил, как весенний град.
– Люблю я тебя вообщем. Ты это. Выходи за меня. Воевода сказал, что…
–Так как без сватов и подарков? И Батя благословить должен? – засмеялась Варька.
– Ты главное скажи люб я тебе?
Тревога и ужас наполнили душу мальчишки.
Он даже не смел поднять глаза опасаясь быть отвергнутым.
Варька подошла к нему и поднявшись на цыпочки чмокнула в щеку.
– Дурашка ты Волька, был бы не люб, морозилась бы я тут с тобой.
Волька даже не поверил услышанному. Он взглянул в ее глаза, пытаясь понять не смеётся ли она над ним.
– Ты если потешаться вздумала, то зря я серьезно.
Варька не отвела взгляда и взяла юношу за руку.
– Я тоже серьезно. Но без благословения нельзя.
* * *
Мартовский рассвет уже плавил иней весенних заморозков. Клубы пара от дыхания окутывали сторожевой дозор на стене. Алые небеса потихоньку остывали, приобретая привычный голубой цвет, а белоснежные облака летели прочь, сливаясь в чудные фигуры.
– Ты чего смурной такой, опять? С Варей поругался? Или воспросить не посмел?
Голос Всеволода был по отечески заботливым.
– В бой с мрачными мыслями нельзя, сам сгинешь,
