двигается по собственной воле и очень мягкая на ощупь. Ощущение влаги на ступнях было приятным и освежающим. Ислу стал ходить по краю поля, прыгать по нему, шлепать и производить брызги. Через некоторое время на берегу собрались в небольшом количестве говоруны и четвероногие представители планеты и стали с любопытством наблюдать за ним. Ислу пока еще не знал, что синее поле – это море, в котором можно купаться, но обычно перед этим действием хотя бы частично снимают тряпочный покров, то есть одежду и обувь. Заметив наблюдение, исследователь быстрым шагом удалился с берега в тенистую улицу, скрытую в виноградных зарослях. Его шаги сопровождались странным хлюпающим звуком. Ислу обернулся и обнаружил мокрые следы. Он резко увеличил температуру ног, чтобы высушить ботинки, и второпях прожег подошвы. Ремонтировать на месте было неудобно, поэтому, еще раз оглянувшись назад и удостоверившись, что за ним никто не идет, он направился искать мыслительный сгусток среди этого растительного благоденствия.
Улица вывела на каменную площадь с фонтаном, окруженным высокими домами. Ислу опять приятно впечатлился эстетикой нового места, хотя ему не понравилась высокая концентрация мусора и еды. Население без устали сновало между этими двумя ипостасями – процесс, смысл которого Ислу пытался постичь вот уже несколько месяцев.
В поиске новых данных Ислу напряг окуляры и заметил очередь перед высокой дверью красивого дома. Надпись «музей» была неясна, ибо вселенский переводчик профессора Гаустера молчал на все запросы. Ислу проник внутрь. Там его ожидало нечто совершенно бесподобное. Такого он не встречал даже у самых умудренных цивилизаций, которых он повидал на своем исследовательском веку немало. Ислу даже забыл, что вертеть головой нельзя на триста шестьдесят градусов. К счастью, в массовом скоплении говорунов мало кто обратил на это внимание. Только изумленный взгляд и раскрытый рот маленького мальчика, который с высоты папиных плеч увидел невероятные маневры головы странного пушистого дяди, вернул Ислу в состояние профессионального исследовательского покоя.
Глядя на расписные стены и потолки, Ислу был в искреннем восхищении – ему понравилась идея статичного изображения. Это совершенно не было похоже ни на быстрый магнитный экран, ни на масштабные многомерные композиции, популярные у него дома, ни на мысленные фонтаны, к которым, говорят, неравнодушен сам Магистр. Изображения на стенах были абсолютно недвижимы, кроме того, они отличались от электронных красок, даже от тех, что массово использовались на этой планете. Ислу не мог оторвать окуляров от увиденного и крутился во все стороны. Он забыл, что ведет запись для отчета и что потом придется долго редактировать снятый фильм от повторений и смазанных кадров. Вокруг то и дело слышались слова «роспись», «холст», «композиция». Настроив слуховые рожки, Ислу уловил разговоры о красках, светотени и прочих околохудожественных понятиях.
После осмотра стен, потолков,
