двор за домом Костроминых, туда, где сейчас вход на Мытный рынок, и оказались, как сказал Гришка, на Мытном дворе.
Он поражал своим колоритом. На первых этажах задних фасадов зданий – многочисленные лавки с живностью, рыбой, зеленью и прочей провизией. Сюда же, на Мытный двор, выходили двери мясных ларьков, а со стороны дома Костроминых была та самая «Колбасная», которая терзала меня запахами. Аромат колбас смешивался со сладковатым запахом сырого мяса, шибающим в нос духом квашеной капусты и пряными нотками селедки. Отовсюду свисали луковые и чесночные связки. Двор гудел: кудахтали куры в клетках, продавцы расхваливали товар или просто судачили. Около мясной лавки, словно бормашина, визгливо жужжал точильный станок.
Гришка пробежался вдоль лавок, здороваясь и болтая с торговцами. У некоторых прилавков он останавливался и бойко торговался. Если цена устраивала – распихивал купленный товар по карманам, сияя, как медный пятак. Я внимательно считал Гришкины затраты. У худого седого старичка он купил две луковицы и две молодые морковки, отдал за все две копейки и был очень доволен. У бойкого парня с деревянным лотком и кучерявым чубом, задорно выглядывающим из-под картуза, – два вареных яйца за пятак. В рыбной лавке Гришка долго приценивался к жирной блестящей селедке, но отошел без «улова», негромко обозвав «жилой» круглую краснощекую тетку.
Мы вышли со стороны Алексеевской и заглянули в источающую душистый аромат булочную, где Гришка купил буханку вчерашнего черного хлеба за три копейки. От булочной повернули направо. Прошли здание полицейского участка. Гришка сказал, что там можно найти Петровича, если он не в будке на Мытном.
На пересечении Алексеевской и Осыпной, известной мне ранее как улица Пискунова, мы перешли дорогу и оказались у деревянной ограды сада, в центре которого блестел на солнце небольшой слегка запущенный пруд. Перескочив через заборчик, устроились прямо на траве в тени деревьев рядом с прилично обветшавшей беседкой в восточном стиле.
Пока я разглядывал еще не исчезнувший Черный пруд и сад, на месте которых трудно представить современные строения, Гришка готовил трапезу. Он достал из деревянного ящика флягу с водой, соль в бумажном кулечке и перочинный нож, расстелил на траве большой замасленный лист бумаги, выложил на него яйца, покромсал хлеб. Потом ловко очистил луковицы и обстругал морковку.
– Давай подкрепляйся, я угощаю, – довольно пробубнил он, смачно откусывая от целой луковицы.
– Как ты это ешь? – сморщился я.
– Эх ты, барчук, от лука нос воротишь! Важен не обед, а привет! В хорошей компании и лук сладкий!
– Я сладкое не очень люблю, все больше бигмак с латте из «Макдоналдса» или темный бургер из KFC. Мать, конечно, ругается: говорит, фастфуд – это зло. Но я от него как-то сразу добрею. – Я проглотил кусок хлеба и звонко хрустнул морковкой.
Гришка смотрел на меня непонимающе.
– А, ну да, забыл. Есть у нас такие трактиры с готовой едой и непонятными названиями. В них
