силы тяжести спускаются по рельсам, а нижние, наоборот, поднимаются.
– Точно. Я на них разок даже в первом классе проехался!
– Здорово! До нашего времени они не сохранились, но Кремлевский фуникулер планируют восстановить. А мне можно прокатиться?
– Скатаемся как-нибудь! – небрежно бросил Гришка и громко, словно яблоком, хрустнул второй луковицей.
– О, как я мог забыть! – Я достал из кармана яблоко.
– Хочешь? Угощаю, – и потянулся за Гришкиным ножом.
– Стой! – Гришка встрепенулся. – Это то яблоко, которое ты нашел, когда очнулся?
– Ага.
– Слушай, а может, это не простое яблоко, а волшебное? – Он немного сконфузился на последнем слове. – Я вот подумал: может, его тебе бабуся подбросила, чтобы ты мог вернуться в свое время?
– А это мысль! Стоит только откусить, и я вернусь в то же время на то же место… – Я мысленно представил подворотню, ведущую к Покровке, трех преследующих меня широкоплечих «цепных псов» и резюмировал: – Нет, сейчас я его есть не буду.
– Правильно, – поддержал меня Гришка, – сначала надо разобраться, как оно работает, чтобы не перевести продукт зазря. Я еще вот что думаю: есть яблоко нужно в том самом месте и в то же самое время. Завтра попробуем.
Глава 5. Брильянтин на мою голову
После обеда мы отправились к Гришке – он решил меня переодеть, – потом на Покровку: там, как он выразился, в это время самый клев.
Оказалось, Гришка, как и я, жил на Звездинке. Я – на нечетной стороне улицы, в доме номер пять, многоэтажке с детской библиотекой прямо за домом чертежника, где когда-то работал Максим Горький, а если точнее, Алеша Пешков. Дом чертежника стоял на своем месте, а моего, естественно, еще и в помине не было. Гришка жил на другой стороне, ближе к пересечению Звездинки со Студеной. Его дом до нашего времени не сохранился, поэтому увидел я его впервые. Домик был маленький, бревенчатый, почерневший и слегка покосившийся.
Звездинка выглядела лысовато, хотя сквер уже был разбит. Тоненькие низкие деревья проглядывали сквозь опрятный забор из металлических решеток, ровные дорожки были посыпаны гравием. Вокруг сквера рядами стояли невысокие, не больше двух этажей, домики – деревянные, украшенные резными наличниками и замысловатыми узорами на крышах, кирпичные, крепкие и приземистые.
Гришка скрипнул калиткой и пропустил меня вперед. Махнув на пышный куст крыжовника у забора, коротко отчеканил: «Жди здесь» – и исчез. Я спрятался за куст.
Обозримая часть двора показалась мне неприбранной. Всюду валялась хозяйственная утварь, старая грязная обувь, вокруг деревянной бочки с водой бегали две тощие курицы, на кривом заборе сушился треснутый горшок, из-за угла дома выглядывали на удивление аккуратные грядки.
Внимательно рассмотреть двор я не успел. Зычный женский голос разрезал тишину: «Гришка, ирод окаянный! Чаво в шкапу
