Он, правда, тогда и не стариком был вовсе, а мужчиной в самом расцвете лет, но нам, ребятне, все, кто старше 25-ти, старыми казались. И вот разбрелись мы с девчонками по лесу и спрятались. Думали, Кузьма искать нас станет, звать, а мы немножко его помучим и потом разом как выскочим все: вот, мол, мы! Жестокие были, глупые. Заметил Кузьма, что нас нет. И кричал, и бегал по лесу. Сижу я в кустах орешника, не высовываюсь, думаю, посижу еще немного, а самой уже жалко его. И вот вдруг зашуршали ветки совсем рядом. Ну, думаю, не иначе девки шебуршатся, ко мне пробираются. Выглянула – а это мужик какой-то, обросший, страшный такой. Заметил меня – и оскалился. Ну и испугалась я, бабоньки… Как закричу… А Кузьма тут как тут. Схватил меня, за спину свою спрятал, стоит и смотрит на мужика этого. И вдруг, не поверите, этот мужик одичавший как заплачет! А Кузьма ему – иди, говорит, откуда пришел, и девок не пугай больше. И глаза мне закрыл. А когда отпустил меня, мужика того и след простыл. Я ему – дяденька, а кто это был? И что вы с ним сделали, что он на колени пал перед вами? А Кузьма и отвечает: это, мол, сам хозяин леса был. Вылавливает он заблудших людей, приманивает, ведет за собой в глушь лесную, да так водит кругами, пока обессилевшие путники не валятся замертво. Это, говорит, вы своими шалостями его на свет божий вызвали. Захотелось и ему поиграть. Только игры его до добра не доводят. А я и спрашиваю: как же так, дяденька, вы на него посмотрели, что он стушевался сразу? А так, отвечает, что молитву стал читать, вот он и присмирел. Всегда, говорит, когда с нечистой силой столкнешься, поминай бога да молитвы читай.
– На короткой ноге он с духами-то был… – вставил кто-то робко.
– Так вот это еще не все, – продолжала женщина. – Прошло много лет с тех пор. Я уж замужем была. И вот как-то заскочила к Кузьме поболтать. А он и говорит мне: помнишь, мол, как с лесным духом повстречалась? Конечно, говорю, помню. Так я, говорит, тебя тогда обманул. Не дух это был, а самый настоящий человек. Я, говорит, признал его: это Яшка-безбожник, вырезал он когда-то всю свою семью, да еще и соседскую в придачу. Ох и зверь был… Хотели над ним самосуд устроить, да он сбежал, исчез. Поговаривали, что так и жил в лесу. Собирал ягоды да грибы, рыбу ловил да людей грабил. Заместо Яшки тогда брата его старшего зарезали. Чтоб неповадно было. Пролили кровушку невинного. Жестокие, ох жестокие были времена… Я, говорит, как узнал Яшку, чуть сам не свалился замертво. Так страшно стало за тебя и за девок. И стал молитвы читать, какие помнил. Будто и правда то был лесной дух. И не ожидал, а подействовало. Так, мол, все и было. А тебе не признавался, потому как маленькая ты была еще, зачем дите пугать?
– Сын ведь у него есть, младшой, – робко произнесла старуха в валенках и шерстяном платке, несмотря на теплую сентябрьскую погоду. – Ему, поди, самому уж годков пятьдесят, а то и больше. Да где ж его найти теперь? Как уехал из Ямово по молодости, так к отцу и не заглядывал.
– А Клавушка-то, жена Кузьмы, сердечная была какая… – задумчиво произнесла благообразная. – Он ведь ее от позора спас.
– Как это? – зашептались рядом стоящие.
– А
