пожала плечами попадья. – Ей в последнее время снова хуже. Она почти не разговаривает с нами и из комнаты своей не выходит. Вот и сегодня… отдыхает. Даже кушать не выходила.
Я пристально посмотрела ей в глаза – но женщина с каменным лицом устало вглядывалась в окно, ожидая своего супруга и маленькую дочь.
Я вбежала в комнату Анны – там, как обычно, повсюду были расставлены свечи, пахло миром, ладаном и воском. Анна лежала на расправленной постели и, улыбаясь, глядела в потолок.
– Что ты наделала, Анечка, как ты могла? – прошептала я, задыхаясь. – Это же твой родной отец, ты понимаешь, что погубила его?
– Моя жизнь тоже загублена, пожалей и меня, – ответила мне Анна весело и, к ужасу моему, вполне здраво. – А ты думала, это духи поджигают церковь? Ну и дурочка ты…
– Зачем? – не отставала я.
– Мне нравятся пожары, – отвечала Анна со смехом.
– Ты действительно больна… – Я отшатнулась от ее постели, мне стало страшно.
– Так говорят все, даже врачи.
– Но почему церковь? Ведь твой отец…
– Потому что это единственная возможность уехать из этих проклятых мест, – прервала она мои расспросы и села на кровати. – Теперь, когда мой отец остался без работы (ты же понимаешь, что в этот раз церковь сгорела дотла и восстанавливать нечего), мы уедем в другое село или даже город. Мы будем жить как все нормальные люди… Недавно мне явился ангел. Он сказал, что я излечусь, когда уеду из Ямово. Здесь все напоминает мне о моих братьях. Я вижу их постоянно, их души бродят в этих местах. Я уеду – и тогда они перестанут мне мерещиться. Все очень просто…
– Анна, скажи мне, что случилось с твоими братьями? Это ты их убила?
Она взглянула на меня, лицо ее перекосилось, и Анна заплакала, ничего мне не ответив.
Я невольно смягчилась, присела рядом с нею, стала гладить ее по голове. Тема ее братьев для всех была табу. При каждом упоминании о погибших мальчиках с Анной случалась истерика, она рыдала, билась в конвульсиях и могла потерять сознание. Жалость к ней пересилила мое негодование. Я забывала, что она – больной человек.
«Наконец они уедут из Ямово, и Анна, возможно, будет показана первоклассным врачам, ей помогут, а может даже вылечат», – размышляла я, утешая сама себя.
Я решила, что никому не выдам ее страшную тайну.
Но мне стало не по себе, когда, глядя мне, уходящей, вслед, Анна тихо сказала:
– Не представляешь, как мне хотелось бы все здесь разрушить…
Возвращение
Когда зацвели первые гладиолусы и начались обильные звездопады, в Ямово вернулась Сентябрина. В последние месяцы она звонила родным, уверяла, что у нее все прекрасно, и только Темень, рассказывая мне, признавался, что голосок ее печален и тих.
Ее возвращение напоминало то, первое: накрытый стол в родительском доме, гуляния родственников
