Будет ли прощение?
– Никто не знает, но все надеются. Ибо нет греха выше милости Господней. Остановись, ведунья, и посвяти остаток своей жизни покаянию. Тогда и страх смерти отступит.
– Хорошо говоришь, монах. Может, я так и поступлю. Сделаю последнее дело и уйду куда-нибудь далеко-далеко грехи замаливать.
– Не делай то, что задумала, ибо новое тяжкое преступление ляжет на твою душу! – воскликнул монах. – Не будет тебе милости, пока не исправишь содеянное.
– Я ничего плохого не сделаю – просто верну на место то, что давно спрятано.
– Тем самым совершишь злодеяние! Отдашь в руки волка Едигея беззащитных овечек.
– Я отдам ему ребёнка, облечённого властью! Едигей воздаст ему достойные почести!
– Он возьмёт гораздо больше и утащит душу твою в бездну. – Монах зябко поёжился. – Жаль тебя, но более жаль людей, коим ты причинишь страдание. Не приходи сюда, нет пока тебе Божьего прощения.
Он повернулся к Веде спиной и медленно побрёл к храму, опустив плечи.
– Ещё чего! – крикнула ему вслед старуха. – Куда хочу, туда и иду! Сама себе хозяйка!
– А в храм Божий хочешь войти? – неожиданно обернулся к ней слепой.
– Хочу!
– Ну так войди! Ворота ж нараспашку.
Ведунья попыталась сделать шаг, переступив невидимую границу территории монастыря, но ноги её словно одеревенели, не желая слушаться. Она схватилась руками за деревянный тын, как за опору, напрягла мышцы и не смогла сделать ни единого шага.
– Так что? – раздался насмешливый голос монаха. – Ты точно себе хозяйка?
Впервые Веде стало страшно от того, что ею управляет чья-то злая воля. Женщина в бессилии опустилась в снег, тяжело дыша, и пробормотала:
– Твоя правда, не хозяйка я себе. Но стану ею, как только заберу свою жизнь у Едигея. Уйду подальше от людских глаз, чтобы в тишине и покое просить о снисхождении.
Старуха тяжело поднялась и, не оглядываясь на монастырь, направилась к дожидавшимся её нукерам. Чем дальше она отходила от забора, тем легче делалась её походка, ярче горели глаза на тёмном лице, и выпрямлялась спина, сгорбленная годами.
Она вернулась в Коломенское поздно ночью, но Едигей ещё не ложился и сразу потребовал к себе ведунью.
– Я исполнена силы, Едигей, и готова открыть для тебя потайной ход к сыну Тимура. – Старуха взглянула в глаза эмиру. – Хватит ли у тебя смелости самому шагнуть в него? Туда нет дороги простому воину.
– Моей смелости хватит на сотню потайных ходов!
– Тогда отвези меня к тому месту, где я жила. К холму, на котором раньше совершались жертвоприношения, к корням древнего дерева, питавшегося кровью умерших. Верни мою силу к их силе! Там я смогу открыть потайной ход сквозь века, а ты получишь наследника империи Тимуридов!
***
