Настя нервно сжала край скатерти, та потянулась, быстро заскользила по гладкой поверхности стола, поехала вниз.
Пустая, покрытая мутным слоем пыли ваза нерешительно наклонилась, словно раздумывала еще – упасть или все же нет, не стоит? Поля равнодушно отметила, что вазу надо бы помыть, но тут же передумала – а чего урабатываться-то напрасно, силы свои молодые тратить коли барыня все равно ж ничего не видит…
– Поля, о чем ты? – Настя нахмурилась. – Какой еще ребеночек?
– Да ни о чем… – Поля шустро подхватила вазу и, прижав ее к своей наливной, жаждущей мирской любви, груди, осторожно погладила Настю по руке. – Вы, Настасья Ивановна, скатерку-то отпустите, а то ненароком опрокинете чего, разобьете. Чего добро-то переводить понапрасну?
– Да, конечно… Извини, Поля… На все воля Бога. И на то, что детишек у меня нет… Значит не в этом мое предназначение.
– А. Ну да. Оно, конечно…
…Эх, запил бы соседский барин. Ноет грудь-то, ох как ноет. Сейчас бы Прошке в объятья упасть. Вот радость была бы несказанная… Руки у него горячие, сильные. Как сожмет. Эх… – Предназначение, оно, конечно, Настасья Ивановна… Ему, предназначению завсегда виднее. Ясное дело.
Поля тяжело вздохнула. Прошка там. А тут барыня грустная, как всегда… Предназначение у ней какое-то. Скучно… Детей надо бабе рожать и их нянчить и мужа ублажать – вот оно женское предназначение! А все остальное от лукавого. Ясное же дело. Эх, к Прошке бы…
– Иди Поля, – Настя грустно улыбнулась, – к Всеволоду Савельевичу. Скажи ему, что я прошу Прохора прислать к нам на один вечер. Скажи, что помощь его нам сегодня очень-очень нужна. По хозяйству. Скажи, что без Прохора нам никак не обойтись. Ну придумай сама что-нибудь поубедительнее. Ты шустрая, сообразительная. Может сколотить чего-нибудь или починить. Скажи у Прохора руки золотые только он один и справится.
– Чего? – прошептала Поля осипшим в миг голосом. – Зачем он вам сдался Прошка-то? Ведь не поломалось вроде ничего.
– Мне? – Настя лукаво улыбнулась. – Мне не за чем.
– А чего? Чего тогда вы его требуете-то? Не возьму я в толк никак, Настасья Ивановна.
– Для тебя, Поля. Погуляйте, повеселитесь. Я тебя отпускаю до завтра. Ты совершенно свободна. И на сеновале никого нет.
– А… – Поля широко открыла рот, жадно вдохнула, и снова закрыла.
Что сказать она не знала. Просто представления не имела. А что тут скажешь? Ведьма! Как пить дать ведьма. Все ее, Полины потаенные мысли насквозь видит! Ужо который раз ведь замечено за ней такое было… Теперича что Поле делать-то – и не думать что ли вовсе? Все стыдные мысли до единой выведала. Вот позорище-то. Ведьма! Поля испуганно сжалась – ведь и енти ее мысли коварная барыня прочесть может. Осерчает, как пить дать, осерчает!
– Да думай ты, Полюшка, о чем тебе вздумается, – Настя устало откинулась на спинку стула. – Я счастья твоего хочу. Не бойся.
