в Перми – большом университетском городе с хорошей библиотекой, музеем и прочим. В тюремной больнице он подружился с местным священником, у которого было много друзей, они помогли ему найти комнату. Мама пригласила его заходить к нам.
К этому времени мы уже самостоятельно снимали комнату. Мама давала уроки английского языка инженерам из Мотовилихи. Обычно уроки были вечером, она ездила туда на поезде и возвращалась очень поздно. Но платили хорошо, и это помогало нам сводить концы с концами. У мамы были и другие ученики, образовалась даже небольшая группа во дворе нашего дома. Давала уроки и я.
Князь Голицын навещал нас вначале раз в неделю, потом стал приходить чаще. Мама знала многих его друзей и родственников, они легко находили общий язык. Он был всего на шесть лет моложе мамы и обычно больше разговаривал с нею. Князь увлекался генеалогией, а также очень интересовался историей и географией края, которым когда-то владели – как и большей частью Сибири – его предки графы Строгановы.
Младшему брату князя Владимиру с женой и тремя сыновьями удалось выехать в конце 1918 года в Лондон. А Николай Голицын был арестован по сфабрикованному обвинению. Несмотря на все испытания, через которые ему пришлось пройти, это был очень веселый человек с большим чувством юмора; он всегда умел увидеть смешные стороны нашей новой жизни. Высокий и стройный в свои сорок пять лет, с копной темных волос на голове, он привлекал меня, меня притягивала его замечательная улыбка.
Вечерние визиты князя становились все более частыми, он приходил почти каждый день, кроме пятницы, когда мама ездила на урок в Мотовилиху, и мы становились все большими друзьями. Он был намного старше меня, но это меня не смущало. Мы с мамой много говорили о нем, мама считала, что он никогда не женится. Я думала иначе, но помалкивала.
Мы никогда не оставались наедине, и я очень удивилась, когда как-то в пятницу вечером услыхала его шаги в коридоре. Мы сели на диван, и неожиданно он поцеловал меня в плечо. Я была шокирована – мне казалось, что нашей дружбе придет конец и теперь он больше не сможет приходить к нам. А он спросил, согласилась ли бы я выйти за него замуж. Я ответила, что да, но что сначала он должен спросить маму. Мы условились, что я попрошу маму встретиться с ним назавтра, в субботу, у входа в церковь и поговорить обо всем.
Следующий день начался, как обычно, но что бы я ни делала, мне было радостно, и я все время думала о князе. Я понимала, что наша жизнь не будет легкой, но никто не подходил мне больше, чем он. Главное, что я уважала его и знала, что он меня любит.
Мы зарегистрировали наш брак в феврале и по закону были уже мужем и женой, но я отказывалась принимать поздравления до тех пор, пока, 30 апреля 1925 года, мы не обвенчались в церкви.
Примерно в это время пришло письмо от бабушки, получившей разрешение уехать из России. Верная Маша довезла ее вначале до Петербурга, затем проводила до финской границы. В Финляндии у бабушки были друзья, а затем она поехала в Данию, чтобы повидаться со вдовствующей императрицей Марией Федоровной, о чем
