8/21 octobre 1925
Suis horriblement triste, Véra n'a pas reçu encore l'argent que je lui ai envoyé – désolée s'il est perdu, elle a moins de leçons. Irène n'a toujours que sa seule leçon. Je voudrais tant que mes 5 червонцев leur parviennent. Le cher Kot veut arriver ici avec sa femme après le 1er janvier. N'a pas l'idée de ce que cela coûte. M'invite avec tant de cœur à demeurer avec eux. J'en suis touchée de tout mon cœur mais il ne se rend pas compte des difficultés qu'il aura lui-même à vivre[31].
Le 26 décembre 1925/ 8 janvier 1926
Aujourd'hui étais sur le point d'envoyer ma f. de ch. prendre la chambre pour Kot à l'hôtel quand je reçus une lettre de lui. Tout est changé. Ch le retient encore deux mois! Cela veut dire qu'il se prépare au mouvement en Yougoslavie, en accord avec les menées autour du G. D. Nicolas et les arrestations nombreuses d'officiers au sud de la Russie. Ch a recommencé les persécutions contre le clergé. Comme je l'avais pensé, le récit du meurtre de la famille impériale est le produit de la crainte du gouvernement devant les bruits qui courent du salut de la famille. Bruits fondés sur rien mais qui prennent corps devant la crédulité et l'ignorance populaires soutenus par de mystiques considérations.
D'après les cartes envoyées par Kot, il a beau changer de figure, il a l'air d'un nègre. C'est dommage, un aspect distingué et avenant est un gros atout parmi les nouvelles connaissances et dans la position qu'on doit se faire[32].
Из воспоминаний Ирины Голицыной
Я ждала ребенка, а жизнь становилась все труднее. Как мой муж ни старался, ему не удавалось найти работу. Приходилось считать каждую копейку, но и это не помогало. Мы не могли себе позволить даже нормально питаться, и настал день, когда наш хозяин попросил нас съехать, потому что мы сильно задолжали ему за квартиру. Временно мы переехали к маме, а затем нашли комнату в доме неподалеку от нее, что было очень удобно для всех нас.
Большевики отмечали столетие со дня восстания декабристов. Среди них был и Нарышкин. Мама обратилась в Верховный суд с письмом. Ей кажется странным, что она, потомок одного из "героев", подвергается таким преследованиям и вынуждена жить в ссылке, писала она и просила разрешить ей выехать за границу и соединиться с престарелой и больной матерью.
У меня стало немного больше учеников, мы получали кое-какую помощь от брата Ники из Лондона, но жизнь оставалась трудной. Все вокруг чего-то боялись, не доверяли друг другу, взвешивали каждое слово. У нас были друзья среди ссыльных, например, Наташа Любашинская, с которой я познакомилась в Бутырской тюрьме, – она зарабатывала на жизнь себе и своему отцу тем, что пела и играла на гитаре в городском саду. Но другие, даже и очень милые люди, не рисковали открыто выражать дружеское отношение к нам.
Неожиданно маме пришло официальное письмо с приглашением срочно явится в ГПУ. Такие приглашения обычно не сулили ничего хорошего. Что могло случиться? Мы были обеспокоены – на этот раз напрасно. Маму встретили очень вежливо, и кудрявый начальник сообщил ей, что ее просьба удовлетворена и она может ехать куда угодно.
Мы были оглушены. Новость была прекрасная, хотя я испытывала и огорчение, как, впрочем, и мама. Но она была нужнее ее собственной матери, которой недолго уже оставалось жить. Все же она решила не уезжать до моих родов.
Дневник Елизаветы Алексеевны Нарышкиной
Le 10/23 janvier 1926
Reçu ce matin lettre de Véra m'annonçant qu'elle a reçu l'autorisation de quitter la Russie! Ne savais pas qu'elle l'avait demandée. Certes, c'est une grande joie! et le premier pas vers la délivrance. Dieu a entendu le cri de mon âme et la lettre d'aujourd'hui me semble sa réponse. Mais jusqu' à la réalisation que de chemin encore. Répondu que je lui conseillais de partir par la Finlande. Je tâcherai de lui payer son voyage jusqu'à Helsingfors – ce sera bien difficile pour moi – mais après? J'ai eu des secours inespérés – mais elle ne les aura pas. Veut attendre les couches d'Irène, ce ne sera donc que dans deux mois environ qu'elles pourront se mettre en route[33].
Le 20 janvier/2 février 1926
Reçu lettre de Kot. Epaté de la nouvelle de l'arrivée possible de Véra! Peut à peine y croire. Le cher Kot veut emprunter de l'argent pour le voyage de sa mère. C'est délicieux de sa part. Il a en tête une affaire, si cela réussit à s'emmancher, ce sera bien. Il veut attendre pour partir de recevoir à ce sujet une lettre d'Amérique. Je crois que nous ne sommes pas faits pour de grands coups de filet, mais pour poursuivre modestement notre chemin en vivant au jour le jour du pain que Dieu nous envoie. Je ne l'ai pas découragé, mais je n'aurai aucune désillusion quand il m'écrira que son projet est partie en fumée[34].
Из
8/21 октября 1925. Я ужасно огорчена из-за того, что Вера еще не получила посланных денег. Обидно будет, если они пропадут, у нее стало меньше уроков, а у Иры по-прежнему только один-единственный. Мне так хочется, чтобы мои 5 червонцев до них дошли.
Кот хочет приехать сюда с женой после 1 января. Совершенно не представляет, сколько все это может стоить. Так сердечно предлагает мне жить с ними. Я тронута до глубины души, но он не понимает, как трудно будет ему самому.
26 декабря 1925/8 января 1926. Сегодня, только что я собралась послать мою прислугу заказать комнату для Кота, как пришло его письмо. Все меняется. Его задерживают еще на два месяца. Это значит, что он готовится к движению в Югославии в связи с интригами вокруг Великого князя Николая и многочисленными арестами офицеров на юге России. Там возобновились преследования священнослужителей. Как я и думала, сообщение о подробностях убийства императорской семьи – следствие обеспокоенности правительства слухами о том, что семье удалось спастись. Слухи ни на чем не основанные, но находящие почву в народном легковерии и невежестве и приобретающие силу суеверия.
Судя по присланной Котом фотографии, как бы он ни менял свой облик, он все равно похож на негра. Это обидно, ведь приветливая и располагающая внешность – важный козырь, когда ты хочешь приобрести новых знакомых и завоевать себе положение.
10/23 января 1926. Утром получила письмо Веры с сообщением, что ей разрешено выехать из России! Не знала, что она об этом просила. Конечно, это огромная радость! – и первый шаг к освобождению. Бог услышал крик моей души, и сегодняшнее письмо кажется мне его ответом. Но сколько ей еще предстоит испытать! Я написала ей и посоветовала ехать через Финляндию. Попытаюсь оплатить ей дорогу до Гельсингфорса, что будет очень непросто для меня, – но потом? Я получила помощь, на которую не рассчитывала, но у нее ее не будет. Она хочет дождаться родов Ирины, так что тронется в путь не раньше, чем через два месяца.
20 января/2 февраля 1926. Получила письмо от Кота. Потрясен новостью о возможном приезде Веры! С трудом может в это поверить. Наш милый Кот хочет занять денег на проезд матери. Это очень любезно с его стороны. Он носится с какими-то планами, и было бы очень хорошо, если бы у него получилось. До отъезда он хочет дождаться письма из Америки на этот счет. Но мне кажется, что мы созданы не для больших уловов, а должны скромно идти своим путем, живя изо дня в день и довольствуясь хлебом насущным, который посылает нам Господь. Я его не отговаривала, но я не буду разочарована в тот день, когда он напишет, что его планы развеялись, как дым.
