вас, доктор, выслушайте меня! У меня очень мало времени. Возможно, гораздо меньше, чем вы подозреваете. Я тоже врач, и я понимаю. Зачем утомлять вас, перечисляя симптомы? Взгляните, каков я, и судите сами. Лишь собрав самые последние свои силы, я вообще оказался способен до вас добраться. И мне дорог каждый час. Каждая минута. Давайте поговорим.
Иль Веккьо резко воззрился на него из-под нависших бровей. И поставил стакан.
– Очень хорошо, – уступил он, и взгляд его сделался загадочным. – Продолжайте.
На миг американец наклонил голову, словно стыдясь своей вспышки. Затем поднял глаза.
– На каких условиях, – спросил он безо всякого выражения, – вы позволите мне стать объектом ваших опытов в этом направлении? Весь риск я беру на себя. И с радостью приму его. Вы примете меня на таком условии?
– На таком условии? – в изумлении переспросил Иль Веккьо.
– Да, это самый простой и честный способ договориться. Все, чем я обладаю…
– Стоп! Ни слова о деньгах! – с осуждением прервал его старик.
– Но я…
– Нет, нет! К чему мне богатство? У меня есть все, что нужно. Деньги были бы только обузой. Вы видите? Я удовлетворен жизнью. Наука не допускает мыслей о наживе. Не говорите о деньгах!
Деннисон на миг призадумался. Затем сказал:
– Тогда я молю вас во имя человечности. И во имя любви, которую вы питаете к моему другу, и равно вашему.
– Теперь вы лучше заговорили, – признал философ. – Учитывая это, вопрос не так отвратителен. Но он ужасен. Вы просите меня открыть вам в один миг главную тайну всех трудов моей жизни. Нет, более того: вершину непрерывных поисков и усилий трех тысячелетий. Вы просите, чтобы я все это отдал вам. Почему? По какому праву?
– Три тысячи лет, – повторил он, словно, погрузившись в глубокие воспоминания о стародавнем. – Подумайте, чего вы просите. Одним махом вы хотите прорваться через все переплетения, которые начались с черных искусств Кхми в Египте и только сейчас завершаются, похоже, на гребне горы у моря. В один миг вы готовы проглотить итоги многих веков труда. Труда, к которому люди приступили некогда на заре цивилизации, которому отдали дань Аристотель и другие греки, в который внесли вклад Альберт Великий, Бэкон и Аквинат. К которому присоединились Парацельс и Василий Валентин, Луллий и Спиноза, Ньютон и бессчетные сонмы других. Ну, ну, мой безрассудный друг, во имя тени Гермеса Трисмегиста, вы не знаете, чего просите!
– Я знаю только, что умираю. Умираю прежде срока. Спасите меня!
– Спасти вас? Вас, отдельного человека, пожертвовав тем, что должно, в конечном счете, стать достоянием всего человечества? Не такая это тайна, говорю вам, с ее нелегкой историей, ее перечнем людских страданий, отчаяния, безумия и смерти, чтобы выболтать ее за пять минут кому ни попадя или чтобы принять после еды одну столовую ложку, точно укрепляющее средство. Сперва спросите себя, есть ли у вас знания, вера и понимание, твердость и чистота сердца, чтобы отважиться…
– Но
