и слепило глаза, отражаясь от искрящегося покрова.
Георгий в хорошем настроении возвращался из города на площадке товарного вагона. Несмотря на начало весны, всю партию пим удалось сдать в лавку по хорошей цене. После гибели Марсельезы Геша с удвоенным рвением взялся за свой приработок, пропадая в баньке с ужина до поздней ночи. С четырьмя детьми своя корова ох как была нужна! Вот и бились они с Настей без отдыха. Старались и ссуду за дом вовремя выплатить, и денег на новую корову заработать. Постепенно стопка кредитных билетов в шкатулке, припрятанной в погребе, росла. Уж немного осталось собрать…
Георгий поежился, стараясь спрятаться от пронизывающего ветра за высоким воротником овчинной борчатки. Вот показалась околица Аргаяша. Совсем рядом Озерная улица, только неширокое поле перейти, даже крышу родного дома видать. Поезд сбавил ход. Недолго думая, Геша спрыгнул с площадки вагона в сугроб. Летом и осенью он всегда так делал, чтобы не топать от станции до дома лишние километры. Но одно дело перейти поле летом по травке, совсем другое – зимой, по сугробам. Жесткий наст с хрустом ломался под ногами, Георгий проваливался при каждом шаге по колено, а то и выше. Уже через несколько шагов ему стало жарко, спина взмокла. Он снял рукавицы, шапку, расстегнул борчатку. Наконец выбрался на дорогу.
Во дворе крайнего дома бабка перебирала поленницу. Георгий остановился отдышаться у изгороди.
– Мамаша, водички попить найдется?
– Отчего не найдется? Найдется, милок. Кваском тебя угощу.
Бабка принесла из сеней ковшик холодного кваса. Геша выпил его залпом.
– Хорош квасок, спасибо, мать.
– На здоровьице, соседушко, на здоровьице…
До дома оставалось пройти всего несколько дворов.
К вечеру Геша начал мерзнуть в теплой избе.
– Холодно у нас, надо бы печку подтопить, да что-то сил нет, – сказал жене.
Настя удивилась, оставив недомытую посуду, обеспокоенно приложила руку ко лбу мужа.
– Да у тебя жар… ты сам как печка!
Два дня Настя хлопотала вокруг мужа, заваривала травы, протирала самогоном, бесконечно меняла влажные компрессы на горячем лбу. Ничего не помогало! Геше становилось все хуже. Приглашенный из сельской амбулатории молодой врач, едва послушав его через стетоскоп, озабоченно потер переносицу:
– Двустороннее воспаление легких. В город везти надо, в больницу, здесь не выходим.
Проехать по весенней распутице на санях или в телеге нечего было и думать. Пришлось искать машину. Гешу с трудом подняли в кабину полуторки, Настя, оставив детей на золовку, тряслась в кузове.
Дорогой вспомнилось, как совсем недавно, осенью, муж на руках нес ее, больную, в амбулаторию. Он нес жену, как ребенка, завернув в теплое одеяло.
– Вот помру, что будешь делать один с четырьмя детьми, – сетовала Настя.
– Что делать, что делать? Женюсь да и буду растить детей, – усмехнулся Геша, бережно
