и страх, желание перемен и желание неизменности. Чем больше она думала и пыталась понять, тем больше запутывалась, и это просто бесило. Не могла она жить без логики, без контроля, а сейчас и то, и другое не имело ни силы, ни смысла. Ей хотелось кричать и швырять всё, что попадется под руку, но в доме спали два мальчика, один из которых был ее сыном, и меньше всего она хотела, чтобы он видел эту ее сторону. Она любила этого человечка, любила всем сердцем и по-настоящему, с ним она могла позволить себе снова быть живой. И разве это не втягивание в ту же ловушку? И внезапно до нее дошло, озарение вспыхнуло, как молния в сопровождении грома темной ночью, и осветило то, что пряталось во тьме.
– Любить того, кто слабее – легко, – прошептала она, садясь на подоконник и вглядываясь в ночь, – и так трудно любить равного себе. Даже решиться на это трудно.
Все голоса в голове смолкли, как будто переваривали новое открытие, и только в сердце что-то тихонько ворочалось и стонало. Не смотря на все свои страхи и протесты, Фатима ощущала нехватку, такую острую и необъяснимую, как будто кто-то выдернул часть ее души и унес с собой, а там, в образовавшейся пустоте, свистел ледяной ветер. Это чувство потери было таким сильным, что хотелось кричать, хотелось отдать всё, лишь бы быстрее заполнить пустоту, вернуть то, что было утрачено, вернуть тепло. Но, к счастью, это чувство было настолько же непродолжительным, насколько и сильным. Оно уходило, иногда казалось, что навсегда, а потом вдруг возвращалось, обрушивалось на нее, терзало и раздирало на части.
Любовь – это болезнь, подумала Фатима, вот что это такое. И если она настоящая, то она вернется, от нее не излечиться. Можешь тешить себя иллюзией в период ремиссии, но она затаилась и ждет, она никуда не делась, и ты всё так же больна. Она подтянула ноги и обхватила их руками, сидя у открытого окна и глядя на спящий мир, ей вдруг стало так холодно и одиноко. Это был тот самый душевный озноб, подтверждающий, что ее поразила эта странная неизлечимая болезнь, которую люди веками прославляют и воспевают. Да, всё как положено, подумала она, когда чувствуешь тоску, душевный холод и никак не можешь согреться – это повышается температура любви. А когда она становится критической, затуманенный, воспаленный мозг начинает бредить, видеть то, чего нет, и делать то, что не вписывается в привычные рамки. Вот и весь секрет любви, подумала Фатима, не зная, радоваться или пугаться.
Тысячи вопросов крутились в голове, слишком многого она не знала, да почти ничего, как же было не бояться. Обхватив себя руками, она сидела и просто смотрела на свет фонарей, позволяя мыслям в голове самим выбирать направление, не вмешиваясь в их битву. Ночь успокаивала, может, потому, что под этой темнотой тоже было много тайн и загадок. Я больна, осознавала она, иначе как объяснить эту странную смесь эйфории и напряжения, ожидания и страха. И лекарства нет, как и любая неизученная и неподвластная человеку, эта болезнь либо проходила сама по неведомым причинам… либо не проходила.
И что теперь, подумала Фатима, что дальше? Она не
