это еще не доказывает, что Флисс ваша дочь, но это говорит о том, что она вполне может быть вашей дочерью.
– Флисс не моя дочь! – Карла даже сама испугалась резкости своего голоса. – Извините, я не хотела на вас кричать. Простите меня. Я только… Просто у меня уже нет сил, и я не выдерживаю.
Доктор Бартоломей кивнул:
– Больной ребенок – это всегда тяжелая новость. Я действительно много думал о вашем случае. Советовался с коллегами. Позволите задать вам вопрос? И пожалуйста, отнеситесь к этому как к гипотетическому предположению. Не воспринимайте мои слова как выражение недоверия к вам.
Она бросила на него подозрительный взгляд:
– Я уже привыкла к тому, что вы и ваши коллеги считаете меня сумасшедшей. Муж, можно сказать, запретил мне разговаривать об этом с кем бы то ни было, кто не давал клятвы Гиппократа. Единственная приятельница, с которой я могу поговорить по душам, в настоящее время… – тут она запнулась, – занята и отсутствует. Поэтому мне остается на выбор одно из двух: либо притворяться перед окружающими, будто бы все в моей жизни прекрасно и замечательно, либо общаться с теми, кто считает, что все, что я говорю, – это бред. Как вы понимаете, в ходе социальных контактов я не могу привередливо выбирать темы для бесед. Так что ладно, давайте строить предположения. Поиграйте с сумасшедшей в гипотезы!
– Я вовсе не думаю, что вы сумасшедшая.
– Да что вы? Неужели?
– Я расскажу вам, что могло произойти на самом деле.
– Говорите, я сгораю от любопытства. Так игра в гипотезы уже началась?
– Сию минуту, с вашего позволения. Я представляю себе следующую картину. Каждая мать так знает свое дитя, как никто другой на свете. Она видит его каждый день сутки напролет. Ее не обманешь, она замечает в малютке любое, самое незначительное изменение, даже такое крошечное, которое никогда не бросилось бы в глаза постороннему человеку. На некоторое время мать разлучили с младенцем по медицинским показаниям. Через неделю она снова увидела свое дитя и поняла – ребенок изменился.
– Потому что это не ее ребенок, – бросила в ответ Карла.
– Нет. Погодите. У ребенка такой недуг, первые признаки которого начинают проявляться в шестимесячном возрасте. На этом этапе изменения настолько слабо выражены, что постороннему человеку их не заметить, но для матери они совершенно отчетливы. Мать пугается этих изменений. Она инстинктивно чувствует: мой ребенок болен. Инстинкт подсказывает ей еще кое-что, и я заранее хочу заметить, что человеческая природа очень жестока, хотим мы это признавать или нет. Итак, инстинкт подсказывает ей: «Я не хочу такого больного ребенка. Я хочу здорового ребенка». А человеческий разум придает этому другую форму: «Этот ребенок не моя дочь».
Карла глядела на доктора во все глаза, не веря своим ушам. Ей потребовалось время, чтобы найти подходящие слова для того, что она сейчас чувствовала.
– Из нас двоих сумасшедший – вы, – произнесла она наконец. – Разве я
