моя благодарность не ограничится… одним лишь письмом. Поняла?
– Да.
– Молодец. Прости, беседа получилась не слишком комфортной. На-ка, выпей еще, – наставник подтянул к себе чашку Элль, слил в нее остатки из своего стакана. – А теперь иди к себе, отдохни. Не нужно приступать прямо сейчас.
Элль послушно допила терпкий напиток, попрощалась и вышла.
Когда расстояние между ней и комнатой наставника составило две крыши, семьдесят две ступени и три пролета, проснулся Голос. «Не нравится мне все это, – поделился невидимый друг. – Не стоило пить то, что он предлагал, ты стала сама не своя. Потом, к чему такая таинственность с картами? Нуднейшее задание, на мой взгляд. Хоть каждому встречному про него рассказывай, вряд ли кто-то заинтересуется».
– Почему я сразу не распечатала письмо? Мне ведь хотелось это сделать.
«Без адресов и марок? Готов поклясться, конверт пустой. Даже если это настоящее письмо, с чего ты взяла, что оно от Алии? Ох, не нравится мне наставник, какой-то он мутный. Вечно такой весь правильный, ни одной лишней эмоции на лице… Да и потом, откуда письмо, если исчезнувшие, скорее всего…»
– Замолчи!
Если верить самой распространенной версии, которую ребята передавали друг другу шепотом, оглядываясь, нет ли рядом взрослых, оттуда, где сейчас Алия, письма не приходят. Если верить – но Элль не верила. В отличие от Голоса. «Ты же читала, что хранить в доме вещи мертвецов – плохая примета, поэтому от них избавляются. И что если повторить имя покойника нечетное число раз, кратное пяти, он вернется злым духом и будет пакостить. Все сходится: вам запрещают говорить про пропавших, а их вещи тут же забирают».
– Алия жива-здорова, – процедила Элль сквозь зубы. – Она ничем не болела. С ней все было хорошо. С ней и теперь все прекрасно.
«Откуда ты знаешь, что она не болела? Она ведь жаловалась на слепоту, ты сама мне говорила. А еще… Ты ведь сама тогда…»
– Замолчи, замолчи, замолчи!
Элль в ярости сорвала кулон, отбросила; камень глухо стукнулся о плитку лестничного пролета, отскочил в сторону, в темный угол. Папка упала под ноги. Элль спрятала лицо в ладонях, едва сдерживая рыдания. Полтора года назад она тащила тоненькую, хрупкую Алию вброд по холодной воде. Не считая раннего завтрака, они целый день не ели и не пили. На следующее утро Элль было больно дышать и говорить, она то ныряла в беспамятство, то резко приходила в сознание в мокрой от пота постели. Хорошо, что в лазарете быстро справились с той жуткой лихорадкой. А что произошло с Алли? Может, и ей было плохо, а помочь не сумели?..
Нужно поскорее закончить с картами. Сделать все так, чтобы наставник не смог ни к чему придраться. Потребовать, чтобы он выполнил обещание и рассказал всю правду об Алли – даже если тот пойдет на попятную, откажется от своих слов, если конверт окажется пустым. «Хорошо, все будет хорошо», – пробормотала Элль, чувствуя, как тугой узел в груди потихоньку слабеет. Она только сейчас поняла, что сидит на пыльном полу, что с
