же словами, которые она мне говорила. И теперь Марисоль злится, что я ему жаловалась.
– Ульву? Ну да, к нему только жаловаться бежать! Как будто ты с ним хоть раз общалась один на один.
Мир старших был чужим. Неуютным, странным, не поддающимся логике. Они держались отстраненно, смотрели сверху вниз, порой отпускали едкие замечания. Без конца разбирались, кто кого любит, кто кого ненавидит – и никак не могли разобраться. А Ульв и вовсе был загадкой, шкатулкой с двойным дном. Способный упасть в обморок, с трудом очнуться и тут же избить кого-нибудь до полусмерти. Элль едва могла представить, как Марисоль отважилась подойти к нему, пригласить на игру. Решить, будто тихоня Нора будет жаловаться такому, как Ульв – это из ума нужно выжить, не меньше.
– Вообще-то, мы с ним говорили. Ну как говорили… Летом недолго поработали вместе в оранжерее. Оказывается, Ульв обожает цветы, он рассказывал, как их сажать, как ухаживать. В перерыве учил плести венок. У меня ничего не получалось: отвечала невпопад, а с венком вообще беда. Вот и все.
– Да уж…
Элль невольно посочувствовала Ульву: Нора и впрямь была неуклюжа, натыкалась на углы, вечно роняла предметы, а если нужно было что-то собрать, путала детали. Над ней смеялись; порой даже воспитатели и учителя не могли удержаться от колкости. Не то чтобы это происходило часто – в целом, к Норе относились неплохо. Хотя на играх никто не стремился поскорее взять ее в команду, не переманивал: просто не было вещей, в которых Нора была по-настоящему хороша.
– Ох, Норочка, держись от них всех подальше: и от Ульва, и от Марисоль… Ты, правда, прости, что я ушла. Мне к наставнику надо было, опаздывала.
Элль не знала, что еще сказать. Повисла неловкая пауза.
– Ничего страшного, это только наши с Марисоль разборки. Если бы ты вмешалась, могла бы пострадать. Я бы этого не хотела, – и Нора перевела тему. – Хорошо, что ребята еще не вернулись. Наверное, они еще на ферме, смотрят новорожденных поросят. А мне сейчас никого не хочется видеть. Говорить тоже не хочется, особенно объяснять, что случилось с моей рукой. Осталась бы в комнате, но там слишком холодно.
– Прости, что расспрашиваю.
– Все в порядке. Мы же подруги.
– Тебе в лазарет бы сходить…
– Нет. Если кто спросит, я скажу, что упала. А в лазарете сразу поймут, что это не так. Марисоль накажут, и она мне потом жизни не даст. Элль, я только с тобой этим всем поделилась. Ты уж никому не рассказывай, ладно?..
Элль кивнула. Они посидели еще чуть-чуть, потом попрощались.
В комнате Голос отметил: “Ты совершенно за собой не следишь. Зачем вертела папку в руках, будто специально внимание к ней привлекала? Нора на нее поглядывала. Твое счастье, что не спросила”.
– Я и не заметила…
“В следующий раз будь аккуратнее с такими вещами”.
– Ладно тебе, Нора хорошая. Ей я могла бы рассказать про письмо у наставника. И про
