Раньше Билли смотрела на него и радовалась чудесному преображению холодного, сдержанного человека от тепла ее улыбки. Теперь же она наблюдала те стороны его натуры, с которыми пришлось бы мириться на протяжении всей жизни. То, что она увидела, ее испугало. Музыка никуда не делась, но пришлось осознать, что музыка – далеко не все. Билли откровенно призналась себе, что «пленительная таинственность» со временем выродится в угрюмую замкнутость, молчаливость станет мрачностью, а несговорчивость превратится в упрямство. Если сейчас его трудно уговорить сесть за пианино, когда он не в настроении, то через несколько лет он будет отказывать ей в самых простых просьбах.
Именно так и случится, если Билли его не полюбит. А она его не любит. Совершенно точно. И потом у них не так уж много общего, кроме любви к музыке. Она любит людей, а он нет. Она любит ходить в театр, а он нет. Она терпеть не может дождливые дни, а он любит. Вместо гармонии жизнь с Сирилом будет ужасным диссонансом. Нельзя выходить за него замуж – помолвку придется разорвать, как ни горько причинять Сирилу боль…
«Постойте-ка! – вдруг вспомнила девушка. – Да ведь эта помолвка существует только у меня в голове!» И Билли немедленно успокоилась и развеселилась. Весь день она пела и танцевала, переходя из комнаты в комнату, так легко было у нее на душе. Она бросила готовить пудинги под присмотром Мэри и на всякий случай беседовала с Сирилом только в присутствии маленькой учительницы или тети Ханны. Она убедила себя, что ошиблась, что Сирил не любит ее, но все же хотела быть в безопасности. Она старалась вообще не оставаться с ним наедине.
Сирил тем временем становился гораздо дружелюбнее, даже с Мэри и тетей Ханной он чувствовал себя раскованнее, перестал упрямиться, и в стенах дома все чаще раздавалась его музыка. Мэри просила его сесть за пианино, и он никогда ей не отказывал. Трижды он водил Билли в театр и любезно приглашал присоединиться к ним тетю Ханну и Мэри. Он стал таким общительным и любезным, что Билли сочла его непохожим на себя и поделилась с Мэри своими наблюдениями.
Маленькая учительница никаких перемен не замечала. Но Билли знала точно: только любовь могла смягчить его строгую натуру. Поэтому она старательно избегала оставаться с ним наедине, хотя это было непросто из-за необъяснимого упрямства Мэри. Когда Билли звала ее посидеть в гостиной, у той вечно находилась какая-нибудь срочная работа.
В один из дней, когда Мэри вышла из комнаты, Сирил резко сказал:
– Билли, пожалуйста, не повторяйте при мисс Мэри старую сплетню о том, что я женоненавистник.
Сердце Билли на мгновение запнулось. Только одна мысль билась у нее в голове и звенела в ушах: любой ценой нужно не дать Сирилу объясниться. Нужно спасти его от самого себя. И Билли решилась на крайние меры.
– Конечно же, вы женоненавистник! – весело воскликнула она. – Не вижу в этом ничего плохого. Наоборот, это очень интригует.
Сирил удивленно взглянул на нее и принялся молча ходить по комнате. Билли с ужасом
