их – на покрасневших ладонях вздувались волдыри – сделала короткий, судорожный вдох, торопливо опустила руки, спрятав обожжённые ладони, и поднялась из-за стола, глядя куда-то вниз:
– Прошу прощения. – Это вышло у нее как-то сдавленно. – К сожалению, я должна вас оставить.
Ее никто не останавливал, никто не шел за ней – вообще казалось, что взрослые все оцепенели. Даже бесшабашный Фелипе только опустился обратно на свой стул, но глаза его напряжённо следили за кузиной, пока она не вышла – а потом он перевел глаза на Ксандера, и фламандец вдруг понял, что все остальные тоже уставились на него.
В полной тишине Ксандер положил промокшую салфетку на пустую тарелку и потянулся за чистой – вытереть руки. Поднимать глаза на взрослых Альба было боязно. Совершенно не известно, как отреагируют иберийцы на то, что фламандский вассал облил их отпрыска водой сразу же после приезда. Мальчик представил, как жутко вспыхивают глаза старшего герцога, как он швыряет в него, Ксандера, огнем из рук. Или… Сейчас кто-то из них, да любой, отдаст приказ. Ксандер попробовал представить себе, как это – когда древняя магия начнет душить его, выдавливая жизнь… Зачем он вообще вмешался? Пускай бы девчонка и дальше жгла салфетки и свои руки. А теперь надо что-то говорить.
– Мне жаль. – Ксандер наконец оставил чистую салфетку в покое и заставил себя поднять глаза.
В голубых глазах Фелипе плескалась тревога – и вопрос. Алонсо в своих чёрных одеждах сгорбился и будто постарел; его пальцы, оплетённые шрамами, касались обручального кольца, а в чёрных глазах стояли тоска и горечь. Франсиско был то ли зол, то ли раздосадован, то ли и то, и другое – сидел он неподвижно, но глаза его были холодны, а крылья тонкого носа раздулись. Дон Фернандо смотрел на фламандца спокойно, с птичьим любопытством: чуть наклонив голову набок, а потом вдруг улыбнулся и одобрительно кивнул.
Фелипе тут же подался вперёд, словно по сигналу.
– Как рука? Ожога нет?
– Нет. – На всякий случай Ксандер еще раз осмотрел свою ладонь и обгоревший край манжета рубашки, потом снова поднял глаза на иберийца. – Я не касался там, где горело. Сеньор.
Вроде бить не будут. По крайней мере, сейчас.
Ксандер всмотрелся в Фелипе, оценивая, волнуется ли он за своего вассала, или ему просто любопытно. Внук дона Фернандо выглядел вполне искренне, и фламандец решил, что он заслужил некоторых объяснений.
– Я не знал, как еще потушить свою сеньору. Поэтому облил водой. – Вряд ли им бы понравилось, если бы он стал сбивать с нее пламя скатертью. – У нас такого ни с кем не случалось никогда, – уточнил он на всякий случай.
Фелипе вдруг рассмеялся, легко, как смеялся до этого с кузиной.
– Отлично придумано! И, главное, сработало! Только, пожалуйста, не пытайтесь кинуть Белиту в бочку с водой или запихнуть в фонтан. От этого она может разозлиться ещё больше… вам что, не рассказывали о нашей маленькой особенности?
Фелипе
