Люсины протесты не показались Геннадию Ильичу слишком уж настойчивыми, он все же раздел ее и разделся сам. Она смотрела на него не страстно и не притворно-сердито, а почему-то виновато.
– Мне в ванную нужно, Гена.
Не возражая, он приподнялся.
– Иди.
Она зачем-то собрала все свои вещи и выскользнула из спальни. «Странная она какая-то, – отметил про себя Геннадий Ильич. – И что у нее с сосками? Как будто воспаленные. Натерла, что ли?»
Он хотел спросить, но, когда Люся вернулась, все посторонние мысли вылетели у него из головы. Осталась только одна. Не пролиться в первые же минуты. Это была очень важная и очень непростая задача. Геннадий Ильич и до ста сосчитал, и левую руку изгрыз чуть ли не до крови. Но сдерживался. Ждал, когда жена выйдет на финишную прямую. У нее это всегда сопровождалось покашливанием. Если кашлянула, то вот-вот вскрикнет.
«Ну! – мысленно торопил ее Геннадий Ильич. – Ну? Давай. Давай».
Вместо того чтобы прислушаться к его мысленным призывам, она попросила:
– Сам, Гена. Хорошо? Сам.
– Почему? – не понял он. – Что не так?
– Больно, – пожаловалась Люся.
– Тогда, может, не надо?
Геннадий Ильич сделал движение, чтобы приподняться. Она схватила его за поясницу. Этого хватило, чтобы он позабыл обо всем и взорвался, запульсировал, обмяк в изнеможении.
– Все в порядке? – спросил он, полежав на Люсе меньше обычного.
– Да, – коротко ответила она, вставая.
– Провериться надо. Сходи к специалисту.
– Уже была.
Хмыкнув, Люся исчезла.
Через полчаса они уже сидели за столом, готовясь к пиршеству. Геннадий Ильич разлил водку по рюмкам, отметив про себя, какое пристальное наблюдение ведется за его рукой и бутылочным горлышком. Люся произнесла тост. Они выпили и налегли на еду. У обоих разыгрался аппетит. Лишь утолив первый голод и опрокинув вторую стопку, Геннадий Ильич вспомнил о неприятностях на работе, если это можно назвать неприятностями.
– Меня сегодня поперли, – сообщил он, подставляя тарелку под картошку, накладываемую Люсей.
– Что значит поперли? – нахмурилась она. – За какие такие подвиги?
– Возраст. Начальство решило, что мне на пенсию пора.
Люся села, отставила миску с дымящейся картошкой и помолчала, глядя в стол. Потом подняла взгляд на мужа и поинтересовалась:
– Значит, дома теперь сидеть будешь?
Геннадий Ильич дома сидеть не собирался. Но ему не понравились нотки, которые он услышал в Люсином голосе, чему очень способствовал алкоголь, разошедшийся по жилам. Он налил обоим и пожал плечами:
– Почему нет? Я свое отпахал.
– Да уж, – саркастически произнесла она. – Прям герой труда.
На своей должности администратора
