не то ссыльным, не то высланным. Дома устроились за столом, на фоне стопок рукописей. Ульяна притащила здоровенный котел с крупными кусками весенней жирной семги, да ячменные лепешки. Для Сергея это было невиданным изобилием, и он с трудом вкушал, смиренно, как человек, умеющий усмирить свою плоть. Потом брусничный чай и мед лесной, давно хранимый и потому засахарено- белый. Гедеон все же сказал Сергею, что тот видом похож на известную фигуру, он говорил о Нечаеве. Сергей смутился. Когда он был студентом, в курительных комнатах и трактирах обсуждали катехизис революционеров, он, да и не только он, хотел быть похожим на автора-нигилиста из русского революционного активизма. Они тогда все стремились быть Рахметовыми – ригористами, неуклонно следующими своим принципам и внутренним установкам. Во что все это обрядится, станет понятно позже, когда их радикализм обернется бесовщиной.
Гедеон был очень далек от каких-либо мировоззрений и факторов, их формирующих, и равнозначно отдален как от политики, так и от религии. Ему было все равно, кто кем притеснен, кто голоден, а кто жирует. Он, наверное, не был гражданином, как, впрочем, и патриотом. Проба им прикинуться успеха не имела: в 1910 году он издал свою книжку под названием «Борьба с распиздяйством в нижних офицерских чинах». Книжка была замечена, но никого ничему не научила. Это была его первая и последняя попытка поучаствовать в проблемах социума и окружающей действительности. Его призванием была военная стратегия будущего. Мозг мужчины работал по каким-то своим правилам и законам, извлекая картинки из того, что мы считаем будущим. Он был готов выдавать то, что когда-то пытались делать волхвы, которых никогда серьезно и не слушали. Гедеон жил далеко от действительности и в реальном времени не был востребован. Гениальный ум может говорить о любых событиях и людях, рассуждать логично и нелогично, и радости находить в парадоксах, но не уметь вразумить современников. Сергей не отрывал взгляда от стопок с рукописными текстами. Гедеон исподволь наблюдал за ним, и вопрос сам собой пришел. Он обратился так:
– Батюшка, отец, Ваше преподобие…, – Сергей ответил просьбой называть его по имени, не переставая удивляться проницательности этого человека.
Вскоре с реки вернулись сын с невестой, да и сама Мелания. Начались денечки приготовления хариусовой и щучьей икры, копчения и вяления нерестовой рыбы, которую они потом гуртом, с соседями и родственниками, вывозили на продажу и сдавали перепродавцам. Ульяна их предупредила, что дома гость, потому они пришли уже умытые и причесанные. У Сергея сегодня было дежавю везде: хозяйка дома, женщина статная, с толстой косой и красивым чистым лицом была прямо-таки тетя Шура из детской жизни, его названная мама, любая мысль о которой теперь вызывала тянущую боль в груди. Сергей попросился в постояльцы на неопределенный срок, обещая платить регулярно и быть аккуратным. Мелания показала ему нехитрые хоромы, тоже с печкой. Сергей был согласен, и с платой договорились. У него вдруг родилось ощущение, что Господь привел его в дом, и здесь, на краю ойкумены, с ним должно произойти что-то важное. Он сегодня же напросился помочь развесить
