горка пирогов с различной начинкой. Не говоря уже об окружении разных салатов из овощей, нарезанных крупными ломтиками; тарелок с белоснежным творогом, залитых свежим мёдом; и крупнокалиберной клубники-виктории под густыми деревенскими сливками. И холодная окрошка с домашним квасом!
Всё это приковывало взгляды ребят и предвещало незапланированный праздник живота. Без лишних слов и излишних приглашений за столом воцарилось безмолвное затишье, сопровождающееся дружным почавкиванием…
А под столом вертелся белый пушистый котяра, прозванный за свою неимоверную упитанность «Батоном». Он поочерёдно приставал к трапезничающим, щекоча их босые ноги длиннющими усами, и царапался, если на него не обращали внимания, выпрашивая так лакомства с хозяйского стола.
Так он прошёлся по кругу, заставляя очередную жертву – подпрыгивать сидя на месте и непроизвольно ронять еду на пол. Пока не подошла очередь деда…
Цапнув по запарке – и его, Батон был с позором вышвырнут к порогу, поддетый ловкой ногой Кузьмы. И поглядывал теперь исподлобья зелёными глазищами на сурового хозяина, недовольно урча и облизываясь, с мстительным прищуром утирая морду лохматой лапой…
– Деда, расскажи чего-нибудь? – нарушая тишину чинного ужина, попросила Алёнка.
– Так вот, я и говорю!.. – с готовностью откликнулся Дед Кузьма.
Он ненадолго задумался воспоминаниями. И глянув на сгустившийся сумрак за окном, таинственно поведал ненадуманную историю:
– Давно это было…
Неимоверной силищей обладал один наш односельчанин. Ручищи у него были размером с лопаты, да и ростом Бог не обидел.
Как-то в старину повадился какой-то ворюга коней из ночного воровать. Вот и пришёл к Василию народ на поклон: «Посторожи табун, Василий Егорович, будь милостив!».
Надо сказать, что прежние сторожа никак не могли поймать ворога. Лишь издали видели они его.
Они возвращались по утру поседевшими, и с ужасом в глазах часто крестились на святые образа, никак не желая отвечать на расспросы односельчан. И наотрез отказывались от дальнейшей пастушьей службы.
Василий был не робкого десятка. Отложив свои личные дела, он внял просьбам общества и пошёл в ночное.
Коней тогда пасли на дальнем пастбище, возле Чёртова болота. Места там глухие, но больно луга хороши – заливные…
Идти надо было долго, через старинное кладбище. Ночь выдалась тёмная, но полнолунная. И лишь луна, изредка появляясь из-за туч, освещала путь меж покосившихся крестов.
Аккурат это было в канун Ивана-Купалы, когда зацветает папоротник!.. А всякая нечисть, как известно – его охраняет!
А тут ещё ветрило сильный встречный поднялся. И пахнуло смрадом с Чёртова болота.
Поплыло, помутнело вдруг в голове от этой вони. В глазах всё, как в расплывчатом тумане. И кажется Василию, что закачались старые кресты и зашевелились холмики могильные. Поползли из них тени тщедушные с
