потом он обрушил футляр со скрипкой на голову Крейга. Сильный удар отдался ему в руки, и он тут же услышал негодующий голос отца: «Ты в своем уме, Алберт? Разве можно так обращаться с дорогим музыкальным инструментом?»
В футляре звякнуло: скрипка подпрыгнула, ударившись о крышку. Одна из латунных защелок врезалась Туми в лоб, хлынула кровь, он повалился на пол, глаза его закатились. И мгновение спустя Крейг Туми, лишившись чувств, лежал у ног Алберта.
Безумная мысль сверкнула в голове юноши: «Господи, никогда в жизни я так хорошо не играл!» И тут же понял, что держится из последних сил. Он повернулся к остальным, его губы разошлись в улыбке.
– Кажется, меня зацепило, – выдохнул Туз Косснер.
Затем мир подернулся чем-то серым, ноги подкосились, и он опустился, подмяв под себя футляр со скрипкой.
Отключился он максимум секунд на тридцать. А когда пришел в себя, Брайан, с тревогой в глазах, тихонько шлепал его по щекам. Рядом на коленях стояла Бетани, в ее сверкающих глазах было восхищение. За ней, прижавшись к Лорел, плакала Дайна Беллман. Алберт взглянул на Бетани, и его сердце расширилось до размеров груди.
– Аризонский Еврей снова сядет в седло, – пробормотал он.
– Что ты сказал, Алберт? – спросила Бетани, погладив его по щеке; удивительно нежной, восхитительно прохладной рукой. Алберт решил, что влюбился.
– Ничего, – ответил он, и тут же пилот ударил его по другой щеке.
– С тобой все в порядке, парень? – спрашивал Брайан. – Все в порядке?
– Думаю, да. Хватит с меня оплеух. И зовут меня Алберт. Для друзей – Туз. Рана тяжелая? Я ничего не чувствую. Вам удалось остановить кровотечение?
Ник Хопуэлл присел на корточки рядом с Бетани. На его губах играла улыбка.
– Думаю, жить ты будешь, приятель. Никогда не видел ничего подобного… а повидал я немало. Вас, американцев, нельзя не любить, такие вы иногда смешные. Протяни руку – и получишь от меня сувенир.
Алберт протянул трясущуюся руку, и Ник что-то положил на ладонь. Алберт поднес руку к глазам, увидел, что это пуля.
– Поднял ее с пола, – объяснил Ник. – Даже не потеряла формы. Она, должно быть, ударила тебе в грудь, на футболке осталось пороховое пятнышко, и отскочила. Револьвер дал осечку. Бог, должно быть, очень любит тебя, приятель.
– Я помнил о спичках, – прошептал Алберт. – И думал, что выстрела вовсе не будет.
– Мой мальчик, с твоей стороны это очень смелый и очень глупый поступок. – Боб Дженкинс побледнел как мел: казалось, он сам был на грани обморока. – Никогда не верь писателю. Слушай его, это обычное дело, но никогда не верь. Господи, а если бы я ошибся?
– Вы почти ошиблись. – Брайан помог Алберту подняться. – С порохом произошло то же, что и со спичками из керамической тарелки. Энергии газов хватило только на то, чтобы вытолкнуть пулю из ствола. А будь этой энергии чуть побольше, пуля сидела бы сейчас у парня в легких.
У
