следы шин?
– Здесь их нет. А наверху, на площадке, их сотни. Мы даже начинать не стали.
– Волосы, кожа, ногти? – Карен улыбается, задавая этот вопрос, потому что прекрасно знает, каков будет ответ.
– “Си-Эс-Ай Ноорё”, так, что ли? Забудь. – Сёрен Ларсен делает приглашающий жест. – Прошу, можешь сама поискать в глине волосы. В принципе мы закончили.
– Спасибо, я искать не стану. Но с удовольствием взгляну на место, где лежало тело.
– Be my guest[4]. – Ларсен галантно приподнимает ленту.
Карен идет за ним, осматривает следы волочения и отпечатки, на какие он указывает. Без него она вряд ли бы обратила на них внимание, во всяком случае, не сумела бы истолковать увиденное.
– Вот отсюда он упал, но, чтобы увидеть, где лежало тело, надо отойти на несколько метров в сторону, – говорит Ларсен, показывая рукой.
У Карен кружится голова, когда она, вытянув шею, заглядывает вниз. Боязнь высоты пришла с годами; во всяком случае, она не помнит, чтобы в юности ощущала такое посасывание под ложечкой. Страх потерять контроль и рухнуть вниз. Пятна крови и предположительно мозгового вещества, упомянутые Свеном Андерсеном, по-прежнему тенью темнеют на сером граните.
– Не повезло ему, – слышен за спиной голос Сёрена Ларсена. – Я имею в виду убийцу.
Карен скользит взглядом по стенам карьера. Почти всюду обрыв уходит прямо под воду. Лишь в считаных местах отсюда видны выступы и торчащие камни. В сущности, если столкнуть человека в любом другом месте, он упадет прямиком в ледяную воду. Тонкий слой льда, успевший образоваться за эту мягкую зиму, треснет, и тело уйдет на дно. Всплывет, конечно, через некоторое время, но до тех пор пришлось бы искать его, обшаривая озеро наугад.
– Пожалуй. Фредрику Стуубу тоже не повезло, – сухо роняет она.
10
Дом Фредрика Стууба напоминает ее собственный. Двухэтажный, из серого известняка, с черной шиферной крышей. Таких домов всюду на Доггерландских островах великое множество. Только фасады здесь потемнее, отмечены следами угольной пыли, которая по сей день тонким слоем покрывает весь остров. Карен еще в детстве замечала, что все здесь было как-то темнее, чем до́ма, что весь Ноорё словно с трудом дышал из-за пыли и сажи да темных теней гор. Тогда это казалось ей ужасно любопытным, даже экзотическим. Но сейчас вызывает тягостное ощущение.
Впрочем, на ощущение легкости остров тоже не скупится, она знает. Высоко в горах и в заливах внизу нет и намека на удушливую изоляцию, а дальше к северу, в районе Гудхейма, вообще такая красота, что дух захватывает. Однако здесь, в центре острова, где сосредоточены угольные разрезы и шахты и не чувствуешь постоянного присутствия моря, на Карен наваливается меланхолия. Чтобы заглушить ее, она с вымученной улыбкой оборачивается к Турстейну Бюле и, выудив из кармана пару пластиковых перчаток, а заодно захлопнув дверцу машины, спрашивает:
– Фредрик
Прошу, заходи (
