встает, продолжает собирать вещи.
– Если уж тебе надо обязательно ехать в это богом забытое место, постарайся хоть ненадолго заглянуть к Ингеборг и Ларсу, – помолчав, говорит Элинор. – Иначе она никогда тебе не простит. Да и мне тоже.
– С каких это пор тебя волнует, что́ думает тетка Ингеборг? Помнится, ты переехала на другой конец страны, чтобы убраться подальше от папиной ноорёской родни.
– Ты прекрасно знаешь, что…
– …вы переехали в Лангевик, потому что папа унаследовал от своего деда дом и права на ловлю рыбы. Но согласись, для тебя это было облегчение!
Элинор невольно улыбается:
– Да уж, видит бог, хлебнули мы там. Как я только выдержала столько времени… Представь себе, каково это – жить под одной крышей со свекром и свекровью и всего в трехстах метрах от золовки. Куда ни плюнь, всюду Эйкены. Все скопом мелкие прохиндеи, везде словчить норовят, но хоть гори все огнем, застольную молитву непременно читали, а как же, и в церковь ходили, каждое воскресенье. Я бы, наверно, в море утопилась, если б мы не уехали из этого ужасного места.
Карен с улыбкой смотрит на мать. Элинор Эйкен, урожденная Вуд, на три четверти британка и на четверть скандинавка. Когда она, дочь провинциального врача из Равенбю, вышла за Вальтера Эйкена, ей, верно, и в голову не приходило, какие трудности ее ожидают. И все же Карен в детстве никогда не слыхала, чтобы она жаловалась на свое житье-бытье жены лангевикского рыбака. Элинор стоически чистила рыбу и чинила изъеденные солью сети. Ни осенние шторма, ни ледяная зимняя стужа, ни отсутствие улова, ни вечные денежные тревоги не вызывали у нее недовольства. Но первые годы с родней Вальтера в семейном гнезде на Ноорё явно превышали ее выносливость.
– Я обязательно передам тете Ингеборг привет от тебя и скажу, что в Испании ты будешь рада гостям, – говорит Карен с широкой ухмылкой.
– Только попробуй. Когда едешь?
Карен уминает содержимое сумки, раз и другой, потом застегивает молнию.
– Завтра с утра пораньше, еще прежде чем вы проснетесь. А сейчас пойдем к остальным, отпразднуем остаток Рождества.
Через несколько часов, когда Карен, выкурив последнюю сигарету, закрывает входную дверь и бросает взгляд на часы, она понимает, что времени на сон осталось маловато. Мама и Харри поднялись наверх почти час назад, и Карен надеется, что они уже спят. Лео, Эйрик и Коре ушли в садовый домик, и оттуда долетает тихая музыка.
Она снимает куртку, идет к мойке, выпивает стакан воды. Выключая на кухне свет, бросает взгляд в гостиную. С дивана доносится ровное дыхание вперемежку с легкими похрапываниями на два голоса. После некоторых уговоров Сигрид убедила Марике разделить с ней тесное пространство и теперь расплачивается, чувствуя на затылке пару ног с накрашенными ногтями.
Секунду Карен стоит на пороге, потом закрывает дверь. Осторожно, чтобы никого не потревожить, поднимается по скрипучей лестнице.
6
Карен Эйкен Хорнби быстро глядит на приборную доску и сворачивает на шоссе. Без
