стульев.
– Святые небеса, Смит, в чем дело? – спросил его появившийся в двери своего кабинета Питерсон.
– Налей мне бренди!
Питерсон исчез и вскоре вбежал обратно с бокалом и графином.
– Да, тебе это действительно нужно, – произнес он, глядя, как гость залпом опустошил бокал. – Ну и ну, приятель, ты белый, как сама смерть.
Отставив бокал, Смит поднялся со стула и сделал глубокий вдох.
– Я в порядке, – сказал он. – Никогда я еще так не пугался. Если позволишь, Питерсон, я посплю сегодня здесь: не думаю, что смогу вновь взглянуть на эту дорогу иначе как при дневном свете. Это малодушно, знаю, но я ничего не могу с собой поделать.
Питерсон окинул гостя чрезвычайно вопросительным взглядом.
– Конечно, спи здесь, если хочешь. Я скажу миссис Берни постелить тебе. Куда ты?
– Пойдем к окну над входом. Я хочу, чтобы ты увидел то, что видел я.
Они подошли к окну холла второго этажа, откуда можно было увидеть дорожку, тянувшуюся к дому. Дорожка и поля по обе стороны от нее были тихими и безлюдными, омытыми мирным светом луны.
– Я серьезно, Смит, – произнес Питерсон. – Я знаю тебя как сдержанного человека. Что вообще могло тебя напугать?
– Сейчас скажу. Но куда же она подевалась? А, вот! Смотри, смотри! Видишь изгиб дороги прямо перед твоими воротами?
– Да, вижу; не нужно так сдавливать мне руку. Я видел, как кто-то прошел. Сказал бы, что человек. Судя по всему, довольно худой. И высокий, очень высокий. Но что с ним такое? И с тобой? Ты все еще трясешься как осиновый лист.
– Я едва ускользнул из когтей дьявола, вот и все. Но идем к тебе в кабинет, и я расскажу тебе обо всем.
Так он и сделал. В веселом свете лампы, за бокалом вина и глядя в румяное лицо своего дородного друга, Смит по порядку изложил тому все события, большие и маленькие, выстраивавшиеся в безупречную цепочку, начиная с того самого вечера, когда Беллингем упал в обморок перед саркофагом мумии, и заканчивая ужасом, пережитым им часом ранее.
– Вот, – произнес он в завершение. – Так и обстоит это черное дело. Это чудовищно и немыслимо, но это правда.
Какое-то время доктор Пламптри Питерсон сидел в тишине с чрезвычайно озадаченным выражением на лице.
– За всю жизнь не слышал ничего подобного! – сказал он наконец. – Ты изложил мне факты. Теперь изложи свои выводы.
– Ты можешь сделать их сам.
– Но мне бы хотелось услышать твои. Ты уже успел все обдумать, а я – нет.
– Ну, должно быть, я был слегка пространен в том, что касается деталей, однако основной смысл, полагаю, вполне ясен. Этот Беллингем, с его востоковедением, узнал какой-то адский секрет, с помощью которого мумия – возможно, только эта конкретная – может быть
