сердце французского квартала, всегда завораживали Одетту. Как и бесчисленные рассказы об этих великолепных землях, известных под именем Америка, они часто скрывали за собой самые темные моменты истории. В случае с Новым Орлеаном истории эти скрывали в себе несколько сотен лет, которые портовый город провел под знаменем работорговли. Они шептали о смертях, о которых не принято говорить, смертях тех, кто жил, и дышал, и любил на этих изогнутых серпом, точно полумесяц, землях еще до того, как конкистадоры приплыли в местные бухты и водрузили здесь свои флаги.
Бурлящая от гнева и злости тьма. Движущиеся тени, проступающие под тонким слоем сияющей роскоши.
Одетта повторила следующую строку песни дважды, ее голос звенел, как колокольчик.
– L’etendard sanglant est leve[28]! – она обогнула угол и ускорила шаг, устремившись в сторону высокой фигуры, которая шагала недалеко впереди.
Когда молодая женщина услышала размеренные шаги Одетты за спиной, она замерла и наклонила голову – кожа на ее виске блеснула, точно серебро, в свете мерцающих газовых фонарей. Затем она снова выпрямилась, и ее элегантная дамская шляпка устремилась к небу, точно девушка молилась Богу.
«Глупость смертных, – подумала Одетта. – Твой Бог тебе теперь не поможет».
И дело заключалось вовсе не в том, что Одетта находила веру глупостью. Напротив, она считала Христа одним из своих лучших друзей. Кроме того, надежда – это несгибаемая сила.
Просто не настолько несгибаемая, как Одетта Вальмонт. Не в случае этой девушки. Не этой ночью.
Она дождалась, пока девушка снова зашагает, и устремилась следом за ней по пятам. Многие вампиры предпочитали растягивать время своей охоты, оттягивая атаку до последнего, чтобы страх пропитал кровь их жертвы. Чтобы та начала тяжело дышать, запинаться и умолять о пощаде. Бун обожал подобные игры. Однако охота была его промыслом. Одетта же никогда не относила себя к числу подобного рода бессмертных.
Вместо этого она просто огляделась, чтобы убедиться, что они с этой девушкой по-прежнему одни в темноте. И еще до того, как та успела моргнуть, Одетта метнулась вперед и схватила девушку сзади, зажав ей рот одной рукой и увлекая в узкую аллею.
Одетта подняла ее за подбородок, чтобы встретить ее взгляд.
– Не бойся, – шепнула она, позволяя своему темному дару наделить эти слова успокаивающей магией. Испуганный взгляд девушки стал чуть более расслабленным. – Обещаю, ты ничего не вспомнишь, – проворковала Одетта, крепче сжимая ее.
– Кто… кто вы такая? – выдохнула девушка.
– А кто ты такая?
Ресницы девушки затрепетали, точно она была готова вот-вот уснуть.
– Франсин, – сказала она. – Франсин Хофштадтер.
– Bonsoir[29], Франсин Хофштадтер. – Рука Одетты соскользнула с губ Франсин, чтобы погладить ее по щеке. Она замерла на миг, чтобы заглянуть в карие глаза той. – Ты напоминаешь мне мою мать, прекрасная Франсин.
– Как ее зовут?
Слабая
«Кровавый флаг тирании»
Добрый вечер
