звучала.
– Какой прекрасный звук! – радостно сказал Ко Айе Мин. – Можешь что-нибудь сыграть?
– Пока нет, но скоро сыграю, – соврал я, стыдясь собственной бессовестности.
Вечером Ко Айе Мин позвал меня на обед в «Красный дом», куда он пригласил и свою подругу Ма Эй. Мы ели пиццу, лапшу и белый, как цветки жасмина, сыр моцарелла. Вроде было что-то еще, поданное с сырыми помидорами и оливковым маслом. Последнее меня очень удивило. Насколько я знаю, некоторые девчонки втирали оливковое масло в волосы, чтобы больше блестели. Я всегда заказывал спагетти с перченым томатным соусом, надеясь, что соус приготовлен не на оливковом масле.
Как-то я уже встречал Ма Эй в офисе Ко Айе Мина. Она была невысокого роста, немногим выше меня. Тогда она попросила, чтобы я научил ее играть в шахматы. По ее словам, Ко Айе Мин – слишком строгий учитель. Ма Эй жила в Кало и вместе с младшей сестрой работала в ресторанчике их матери, находящемся близ базара.
Волосы у нее были такими длинными, что спускались почти до бедер. Но самым удивительным у нее были глаза. Совсем круглые и не карие, а синевато-серые.
Ма Эй была рада видеть нас с Ко Айе Мином. Первые несколько минут она возбужденно тараторила, но вскоре успокоилась. Она спрашивала, какие предметы в школе мне нравятся больше всего, как чувствует себя мой дядя и каково мне живется с ним в компании кур и свиньи. Ма Эй внимательно выслушивала мои ответы, а когда я сказал, что у нее очень красивые глаза, засмеялась и потрепала меня по руке.
Никто и никогда не обращался так со мной.
– А ты симпатичный.
И таких слов мне никогда не говорили.
Я хорошо видел, что ей по-настоящему нравится Ко Айе Мин. Ее глаза светились радостью и восхищением. Однако в них таилось и еще что-то. Я заметил это не сразу, поскольку смотрел на ее улыбку и отвлекался на вопросы. Чем дольше мы сидели и говорили, тем отчетливее я видел это непонятное что-то.
Казалось, у меня перед глазами медленно расходится туман. Нужно лишь было набраться терпения.
«Многие люди так себя ведут, – думал я. – Они могут смеяться. По-настоящему, когда смеются губы, щеки и все лицо. Глаза у них сияют, а на сердце словно лежит тяжелый камень».
Когда я заметил это у Ма Эй, ощущение скрываемой тяжести уже не покидало меня весь вечер.
Перед уходом Ко Айе Мин отошел расплатиться и о чем-то спросить. Наши глаза снова встретились. Ма Эй поняла: я увидел то, что она прятала за нежной улыбкой.
Она ничего не сказала.
Только молча потрепала меня по руке, второй раз за этот вечер.
На следующий день на пороге дома Ко Айе Мина неожиданно появился У Ба. Никогда еще я не был так рад встрече с дядей, как сейчас.
– Вот ты где! В школе никто не знает, куда ты подевался. Учителя изумились, увидев меня. Они утверждали, что я посылал записку с просьбой освободить тебя от занятий…
Я испугался, что дядя рассердится на мои проделки.
– Извини. Я… – пробормотал я и запнулся.
– Мне
