перед племянницей на корточки.
– Тетя, а почему отец так и не женился? – вдруг спросила Махлиатена. – Может, он влюблен в одну из этих женщин? Порой он надолго уезжает…
– Не смей обсуждать поступки собственного родителя! – строго сказала Эдае. – Отец твой человек военный…
– Но ведь быть без жены – большой грех! Как и женщине без мужа!
Безбрачие и абсолютное целомудрие и вправду осуждались у зороастрийцев. Жизнь мужчины и женщины была подчинена долгу продолжения рода.
– Ну все, сейчас я отправлю тебя в дальнюю комнату! – пригрозила Эдае.
– Нет, нет, прошу! – взмолилась Махлиатена.
При одной только мысли, что ее могут оставить в холодной комнате, где пахнет сырость и нет ничего, кроме каменного возвышения для жесткой постели, в чудесных глазах ее заблестели слезы.
– Позови лучше Хуму, – попросила она.
Душа праведницы
Любовь для праздного человека – занятие, для воина – развлечение, для государя – подводный камень.
Киаксар был обессилен. За ночь он так и не смог сомкнуть глаз, думая о том, что его любимая и единственная жена Иотапа может каждое мгновение покинуть его. Он любил ее, как ему казалось, с самого рождения. Они росли вместе, в одном дворе, в одной семье – Иотапа приходилась ему двоюродной сестрой по матери. Браки между родственниками поощрялись у зороастрийцев. Считалось, что близкое родство позволяет сохранять чистоту крови, особенно в семьях царей. И, конечно же, чтобы не выходя за рамки общины, плодить потомство во славу Ахура-Мазды. Гораздо позже маги стали связывать высокую смертность среди женщин с близкими связями между родственниками – кровосмешением. Последовал запрет на браки между детьми от одной матери, а также матери и их сыновей. Связываться узами брака можно было только детям, имеющим одного отца.
Киаксар уже представлял, как после смерти любимой жены Сраоши[66], оберегая душу Иотапы от коварных фравашей Ахримана, врага всего живого, провожает ее к благочестивому Митре – Богу справедливости и правосудия.
Фраваши у зороастрийцев были душами умерших. Души-фраваши праведников были способны помогать людям, нечистые фраваши грешников помогали вершить свои отвратительные деяния злобному и беспощадному Ахриману. Сраоши был защитником души при жизни и первые три дня после смерти.
Итак, Сраоши передает душу Иотапы справедливому Митре, а Рашну[67] должен будет свершить свой беспристрастный суд.
За спиной умершей он воздвигнет золотые весы, на одну чашу которых положит грехи, на другую – добрые дела, которые успела совершить за свою короткую жизнь Иотапа.
Затем душа пойдет дальше – по мосту над пропастью, имеющему название Чинват.
И если Иотапе суждено попасть в рай, то мост окажется широким и прочным, а если ей предстоят адские муки, то после первых
Бог послушания
Бог праведности
