время силы возвращались к ней. Тогда Иотапа доливала в чашу хаомы из стоящего тут же кувшина, после чего бессильно падала обратно на подушки и забывалась ненадолго тревожным сном.
Пожилая женщина, сопровождавшая Егише, прятала лицо от мужчины, одетого не по местному обычаю. Она не разговаривала, только указывала жестами.
– Здесь!
Егише услышал неровное дыхание, стоны, переходящие в бормотание и сдавленный смех. Старая служанка с опаской покосилась на занавес, отгородивший угол для Егише. За зыбкой перегородкой прощалась с миром потерявшая разум жена правителя.
Когда служанка вышла, Егише огляделся.
В углу слабо горел огонь. В помещении было достаточно прохладно и сумрачно. Егише подумал о том, что больной не мешало бы увидеть свет и согреться на теплом солнышке. Егише услышал шуршание одежд, отошел в дальний угол и склонил голову, приготовившись к молитве. Киаксар пришел удостовериться лично, что его приказ выполнен в точности.
– Почему рядом с нею никого нет? Разве жена правителя не нуждается в помощи слуг? – задал вопрос правителю Егише.
Правитель не имел желания разговаривать сейчас с кем бы то ни было. Но, поразмыслив, решил все же разъяснить иноверцу о некоторых, заведенных у зороастрийцев порядках.
– Женщина нашего племени сама разрешается от бремени, без помощи посторонних. До тех пор, пока не обретет силы, она остается «грязной», и никто не вправе с нею даже заговорить, так как скверна может перекинуться на других.
Царь царей все же не удержался и, презрев все запреты, заглянул за перегородку, издали посмотрел на жену.
– Как она исхудала! Бедняжка!
– Если ты мне доверяешь, – вдруг смело заявил Егише, – то прикажи сделать то, что я скажу.
– Говори.
– Прикажи кормить ее свежим хлебом, медом и маслом, дать горячего свежего молока, и устрой ей ложе где-нибудь в саду, в беседке.
– Это невозможно, – Киаксар покачал головой, – это противоречит нашим обычаям. Даже если Иотапа и жена правителя, она подчиняется нашим маздаяснийским законам наравне с остальными.
– Тогда позволь мне начать молитву? – Егише смиренно склонил голову.
Царь еще некоторое время постоял в нерешительности, раздумывая над словами иноверца.
– Она поправится, – с уверенностью сказал Егише. – Непременно. Только верь в это и ты. Верь в силу слова и молитвы Христовой. По вере твоей и будет…
Киаксар, не желая вникать в сказанное иноверцем, резко развернулся и вышел вон.
Только бы Иотапа жила!
Жажда познать неизведанное
Ночь придаёт блеск звёздам и женщинам.
Как только солнце спряталось за холмы, с гор потянуло холодом. Лучи уходящего солнца тускнели на глазах и все больше увязали в прощальном зареве. Тонкие золотые нити, рассыпавшись по небу, в последний раз поиграли светом, небо пошло розовыми пятнами,
