понимала, как могла решиться на то, что сделала. Хотя, чего тут не понимать, – отвар я выпила, смелость дающий. Когда я осознала, что духу у меня не хватит на то, что задумала, пошла я на свою поляну и просила у трав смелости. Собрала те, что откликнулись, сделала отвар и выпила. И такой восторг и легкость меня обуяли, что могла я тогда сделать что угодно. Не только отцу желудочную хворь обеспечить, царя-батюшку убить бы могла! Но жаль, недолго отвар тот действовал. Теперь я лежала на лавке и тряслась, как заячий хвост. Думала, что со мной будет, когда отец поправится и встанет.
Но на следующий день прямо с утра в избу к нам постучался брат соседа Петра. Третьего дня он от боли зубовной мучился, и Пётр попросил у меня лекарство. Я дала порошок из трав и сказала, как принимать. Травы меня не подвели, и сейчас болезный явился благодарить. Целых три рубля притащил!
Эти три рубля я тут же снесла отцу, который уже мог садиться на лавке. Он помял деньги в руках, словно пальцами пробовал их на вкус. Потом сумрачно посмотрел на меня.
– Будь по-твоему. Только если узнаю, что ты от меня чего-то утаила…
Он сделал движение руками, словно сворачивает шею курице. И я не сомневалась, что ежели не буду отдавать все деньги, он меня покалечит. Но все же в тот момент я чувствовала только отчаянное счастье. У меня все получилось! Не будет Трофима Серебрякова! И сама я жива, а ведь батя запросто мог убить меня после моих проделок. Спасибо, Боженька!
К Трофиму батя сходил на следующий день. Вернулся злой и бросил мне:
– Трофим Серебряков велел передать, что за тобой должок.
Я смолчала. Страшно иметь такого человека, как Трофим, врагом. Но ещё страшнее иметь его мужем.
Глава 3.
Прошёл где-то месяц, и наступил день, когда я увидела Шептуна. Пришёл он утром, темно ещё было. Я только и успела, что задать курам корм, как калитка со скрипом распахнулась. Я увидела деда с дремучей бородой и пронзительными синими глазами, чёрного и высокого, как палка, который устрашающим колом возник посреди двора.
В ту пору я его почти не знала и близко никогда не видела. Слыхала только, что два десятка лет назад он появился в наших местах, поставил в лесу избушку и поселился в ней. Шептуна боялись – веяло от него какой-то страшненькой силой. Пару месяцев прожил он один, как сыч, лишь грибники да охотники иногда встречали его в лесу. А потом вдруг он пришел в дом женщины, у которой ребенок умирал от тифа, и вылечил его, "зашептав" болезнь. Потому его и прозвали Шептуном, а настоящего своего имени он так никому и не сказал.
Сейчас Шептун стоял передо мной и вглядывался пронзительным взглядом. Казалось, что видит он меня до самого донышка сердца. Ярость мою, подругу бессменную, и ту видит.
– Здравствуй, дедушка, – неловкими губами прошептала я. – Ты, верно, к отцу моему?
– К нему и к тебе, – проговорил старик, и от звуков его голоса натянутая струна внутри меня разжалась. Голос его был глубокий, мягкий. Как целебный мед проникал он в мою душу. – Это ты ли молодая знахарка?
