Но этот оперсектор района давно вызывал подозрения: как так, всюду вскрываются белогвардейско-кулацкие и церковно-диверсионные организации, а в лев-толстовской округе тишь да гладь? Должно и тут быть осиное гнездо, только глубоко законспирированное. Но нет такой глубины, которую не раскопали бы чекисты. И вот, наконец, был получен сигнал. Добровольный информатор сообщал, что школьный учитель истории ведет себя не по-советски: посещает незакрытую еще церковь в соседнем селе, о прошлых темных временах рассказывает школьникам с одобрением, положительно отзывается об антинародной политике средневековых царей и князей; водил детей в поход на место, где войска во главе с царской родней, великим князем, подавляли национально-освободительное движение братского татарского народа; распространял среди учащихся церковные мифы о чудесах, которые там якобы произошли…
Тут сержант заметил, что арестованный каким-то образом влез в его мысли.
– Хотите, гражданин следователь, я отведу вас прямо на место преступления бедного Николая Петровича? Ну, то, где он рассказывал детям о Стоянии на Угре? Во всей округе только он да я, грешный, теперь храним память о том, где это было. Ему как ученому историку положено, ну а мне – как постриженику монастыря аввы Тихона. Родоначальник нашей Тихоновой пустыни самое прямое участие принимал в том стоянии русских войск на огненном рубеже…
– Может, вас, гражданин поп, еще в Москву отпустить на поклонение святым угодникам? – сыронизировал Гущин.
– Святые угодники у нас и тут есть, – тихим, чуть дрогнувшим голосом произнес священник.
На территорию бывшего монастыря, который несколько десятков лет был для отца Палладия родным, он не заходил давно. На что тут было смотреть, кроме оскверненных и разоренных останков? В Никольском храме – клуб с танцульками. В Успенском соборе устроили когда-то сельхозтехникум, а ныне и неведомо, что там – склад или овощехранилище. В келейные и хозяйственные корпуса чего только не напихали – типографию, милицию, правление колхоза, заготконтору, еще с десяток советских казенных учреждений и общежитие. Там, где когда-то стояла часовня над остатками дуба преподобного Тихона, чернели огороды, обнесенные жердями от потравы скотиной. Значит, и скотину держат. Коз, свиней. Но самой горькой участи подвергся Преображенский собор, в подклете которого под спудом почивали мощи святого основателя обители, и монастырский погост при нем. Собор сровняли с землей, каменным крошевом от него и могильными надгробиями отделали дорожки парка отдыха для трудящихся. Так теперь называлось это место, где трудящиеся в свободное время гуляли на костях покойников, а мощи аввы Тихона попирал каменный советский атлет с мячом. Поодаль от атлета обнималась с веслом девушка-спортсменка. За голыми деревьями белел и бюст вождя мирового пролетариата.
Отцу Палладию трудно было сдержать старческие слезы.
– Дозвольте помолиться, гражданин следователь. Напоследок…
Остолбенев
