Спешиваюсь – ноги болят так, что я еле могу идти – и веду коня в поводу. От покосившегося частокола и заброшенных амбаров ложатся на дорогу вытянутые, угловатые, изломанные тени. Вечер. Лучи солнца пробиваются сквозь листву, все залито красноватым светом – словно это вода с растворенной в ней кровью. Негромко стучат копыта.
Заброшенная германская деревня. Место, где люди больше не живут.
Владение мертвых.
Туман скапливается в низинах. Сквозь прозрачную белесую пелену медленно прорастают стволы сосен.
Деревня – это правильный круг, огороженный частоколом. В центре длинный бревенчатый дом – один на всех жителей. Обычное дело для местных деревень, объясняет декурион. Марк – разведчик, поэтому знает о германцах больше, чем они сами.
Мы объезжаем дом по широкой дуге.
– Здесь мы их похоронили, – говорит кавалерист.
Ветер усиливается. Шелест листьев над головой становится тревожным. Словно предупреждает меня:
«Остановись, Кай. Ты еще можешь остановиться».
Перед моим лицом пролетает, кувыркаясь, желтый лист. Я поднимаю глаза – над общей могилой «мулов» Семнадцатого легиона, убитых здесь два месяца назад, шумят буки и ясень. Далекие сосны скрипят тоскливо. Жалуются на забвение.
Красно-желтый слой опавших листьев покрывает землю…
Скоро осень. Она уже здесь.
Я говорю:
– Кентурион, вы со мной. Остальные – с декурионом. Марк? Выставьте посты и ждите приказа.
Декурион кивает. Он маленький и очень худой, и забавно смотрится на крупном испанском жеребце. Тот косит на меня лиловым глазом и дергает ушами.
Лошадям в этой деревне не очень нравится. Я их понимаю. Когда мы с кентурионом остаемся одни, я говорю:
– Тит.
– Да, легат. – Кентурион ждет. Конная поездка нелегко далась ему, лоб блестит в испарине.
Я говорю:
– Прикажи всадникам принести лопаты. Земля, похоже, затвердела.
Он медлит:
– Легат?
– Что, Тит?
Кентурион смотрит на меня. Щурится.
– Хочу напомнить. В прошлый раз мы снимали с креста распятого человека…
– Верно, кентурион. Так и было.
– Потом вы оживляли его.
– Да, но…
– Мне это не очень понравилось.
– Я понимаю, – говорю я медленно. Тит Волтумий – единственный, кто знает о моей даре. Не считая фокусника и последнего атланта.
– Вернее, совсем не понравилось. Скажу, чтобы не было никаких сомнений, легат.
Молчание. Где-то вдалеке кричит ночная птица. Проклятая сова. Совы – это к несчастью.
– Никаких сомнений, Тит. Я понял. Что ты хочешь этим сказать?
Тит Волтумий поднимает взгляд. Ухмыляется. Вокруг глаз – насмешливые морщины. В медового цвета глазах отражается закат.
– Что я хочу сказать, легат? Я хочу сказать:
