все так же скрючившись над приборами, буркнул что-то себе под нос. Ломакс предпочла не услышать. Она подтянула к себе экран, развернула так, чтобы мне было видно изображение.
– Добро пожаловать на Редлум.
На дисплее зрелым яблоком в черном космосе висела планета. В мировом океане распластались три сухих, рыжеватых континента.
Я склонилась поближе и прищурилась:
– Где тут космопорт?
Почему-то ожидала, что отсюда он предстанет растянувшимся по суше вроде опухоли.
Ломакс покачала головой.
– Причаливаем к орбитальному доку. – Она стукнула пальцем по экрану и выделила станцию на орбите. – Там твой отец.
– На станции?
– Да.
Чуть позже, вернувшись в каюту Ника, я наскребла в себе отваги реактивировать запись.
– Привет, – сказал он, приобретая кажущуюся плотность над крышкой кристалл-плеера. – Выглядишь гораздо лучше. Чище и не такая бледная. Сколько времени прошло?
– Два дня.
– Два дня?
– Я была занята.
По правде сказать, я нарочно тянула: испугалась бури взбаламученных чувств и опасалась новой боли. Мне уже было известно, как тяжело терять родителей, и не хотелось проходить через это заново, особенно сейчас, когда из-под ног выбили все, что представлялось надежной опорой.
– Ломакс показывала мне корабль.
Голограмма Ника, как и в прошлый раз, была одета в куртку, лежавшую теперь на кровати. Он сунул руки в карманы и глянул на меня из-под косматых бровей.
– Что скажешь?
«Тете Жиголо» исполнилось самое малое двести семьдесят лет. Она начинала кораблем-разведчиком, созданным для исследования новых миров, открывшихся перед вступившим во Множественность Рас человечеством. Теперь, по прошествии многих десятилетий, она стала частным торговым судном, пахала свистящую бездну между обжитыми мирами вокруг Интрузии, доставляла от одной звездной системы к другой пассажиров и грузы. Все детали в ней меняли и латали по дюжине раз, но корпус был еще цел, скелет прочен. Пусть она выглядела местами побитой и потрепанной, но за такой срок службы честно отработала каждую из своих царапин и вмятин.
– Рабочая лошадка, – ответила я.
Ник с озорством прищурил левый глаз.
– Ты про корабль или про Ломакс?
Я не смогла сдержать смеха.
– Про обеих.
Секунду мы делили одну ухмылку на двоих. Отвернувшись, я стала почесывать локоть. Не собиралась так ни перед кем открываться. От этого возникло неприятное чувство уязвимости.
– Хотелось бы знать, почему ты сейчас стал меня искать, – тихо сказала я. – Раньше я о тебе и не слышала, и вдруг выныриваешь откуда ни возьмись и осыпаешь подарками.
Ник замер на миг и поник.
– У тебя острый ум, –
