style="font-size:15px;"> – Слушаю вас, – произнесла она казенным голосом.
– Откуда ты здесь? Ты – и в Звездном Патруле?
Она улыбнулась краешком рта – или ему просто показалось. Или очень захотелось увидеть на ее лице улыбку. Пусть даже слабый намек на улыбку.
– А вы… – она тряхнула головой, делая над собой усилие. – А ты не понимаешь?
– Ни черта, – сознался Кратов.
Он не ошибся: улыбка наконец-то проступила на губах командора. Насмешливая, недобрая. Не та, какую он желал бы видеть.
– Еще бы, – сказала Климова. – Это нелегко понять. Особенно если изобразить в лицах. Тощая голенастая девчонка с соломенными косичками. Вечно ободранные коленки, облупленный нос… – Кратов вспомнил давешний разговор с Грантом и конфузливо крякнул. – А рядом? Ну конечно же он! Косая сажень в плечах, литые мышцы под атласной кожей, умный саркастический взгляд, полная уверенность в себе и собственном будущем. Ну как тут не влюбиться?!
– Что, что? – переспросил Кратов.
– …И вот он с блеском поступает в Училище Звездной Навигации и Разведки. А как же иначе? Отныне ему всегда быть на переднем крае, ибо где же еще ему быть? А вот девчонку, очертя голову кинувшуюся следом, туда не взяли. Не берут в Галактику таких глупеньких и слабеньких! Еще и посмеялись над ее нелепой фантазией. «Ах, та-а-ак?! – подумала она. – Ну, я тебе докажу…»
– Мне доказать? Что?..
– Пока еще ничего особенного. Так, вообще – доказать. Но девчонку ждал поворот от ворот – много раз, пока ей, бедной дурочке-дурнушке, не захотелось доказать уже всему белому свету, что косая сажень в определенных местах и всякие там литые мышцы – еще не главное… Лирика все это, коллега. Или как тебя теперь называть – брат-плоддер? Никчемная слюнявая лирика.
– Ленка, – пробормотал Кратов. – Я же ничего не знал.
– Воображаю, как бы ты покатывался, рискни я хотя бы намекнуть на мое небезразличие к тебе? Ты же в ту пору млел подле своей рыжекудрой Юлии… Но дело прошлое. Давно уж нет никакой Ленки. Ничего нет. А есть командор Звездного Патруля Климова и брат-плоддер Кратов. Да еще, пожалуй, почти угасшее эхо воспоминаний, долетающее к нам из детства.
– Полузабытые маяки, – со злостью проговорил Кратов. – Никому, кроме историков, не известные планеты. Месяцы и годы полного отчуждения. Вот он, мой передний край! Вот на что сгодились мои мышцы!
– Плохо они сгодились, – заметила Климова. – Даже против пантавров.
– Ленка, – сказал Кратов. – Конечно, ты права, ничего уже нет. И быть не могло… Но кто же ты теперь? Амазонка? Знак беды или надежды?
– Эхо, – снова улыбнулась Климова. – Только эхо.
Низину частоколом обступал лес, кое-где побитый недавним набегом пантавров. Сквозь прорехи до самого горизонта видна была голая степь. И это был почти земной лес, в котором росли деревья как деревья, чьи замшелые от времени и сырости стволы на громадной
