уже, наверное, не первый день все в том же кресле хилтонского бара? Ни о чем он не думал, я был в этом уверен. Он казался почти недосягаемым в своей отрешенности. Имел ли я право грубо нарушить эту отрешенность, бередить в нем болезненные воспоминания?
Краснолицый толстяк и блондинка вышли из бара, скорее всего чтобы уединиться в номере. Он тянул ее за руку, и она старалась идти прямо. Мы с японцем остались одни. Блант опять обернулся и произнес своим ледяным тоном:
– Не желаете ли, чтобы я сыграл что-нибудь по вашему выбору?
Японец не дрогнул.
– Если можно, месье, «Что остается от нашей любви», – сказал я.
Он играл эту мелодию со странной медлительностью, она казалась тягучей и словно увязала в болоте, из которого с трудом высвобождались звуки. Время от времени он застывал, будто обессилевший, спотыкающийся от усталости путник. Он взглянул на часы, резко встал и, поклонившись, обратился к нам:
– Месье, уже двадцать один час. Всего доброго.
Он вышел. Я последовал за ним, оставив набальзамированного японца в гробнице бара.
Блант двинулся по коридору, пересек пустынный холл. Я догнал его.
– Месье Уолдо Блант?.. Я бы хотел поговорить с вами.
– О чем?
Он бросил на меня затравленный взгляд.
– О человеке, которого вы знали когда-то… О женщине… ее звали Гэй. Гэй Орлова.
Он замер посередине холла.
– Гэй…
Он зажмурился, будто ему в лицо внезапно ударил луч прожектора.
– Вы… вы знали… Гэй?
– Нет.
Мы вышли из отеля. Группа мужчин и женщин в вечерних туалетах кричащих расцветок – гранатовых смокингах, длинных платьях зеленого и небесно-голубого атласа – ждала такси.
– Мне неловко вас беспокоить…
– А вы меня не беспокоите, – сказал он задумчиво. – Я уже так давно ничего не слышал о Гэй… Да вы, собственно, кто?
– Ее родственник. Я… хотел бы узнать у вас некоторые подробности… ее жизни…
– Подробности?
Он потер висок указательным пальцем:
– Что я могу вам сказать?..
Мы шли вдоль отеля по узкой улочке, ведущей к Сене.
– Мне надо домой, – сказал он.
– Я провожу вас.
– Так вы правда родственник Гэй?
– Да. Наша семья хотела бы узнать побольше о ее судьбе.
– Она давно умерла.
– Я знаю.
Он шел очень быстро, и я еле поспевал за ним. Старался держаться рядом. Мы были уже на набережной Бранли.
– Я живу напротив, – сказал он, показывая на тот берег Сены.
Мы зашагали по Бирхакеймскому мосту.
– Вряд ли я смогу вам многое рассказать. Все это было так давно…
Он замедлил шаг, словно почувствовал
