стоптанные сандалии.
– Толпой не ходим, – распорядился старик, когда Эстев натянул замызганный плащ с капюшоном. – Вы, поотстаньте и глядите в оба…
Отряд разделился, и Эстев, наконец, огляделся по сторонам. Вокруг него простирался утопленный в скалах пляж. Чуть поодаль ютились какие-то навесы и шалаши, от воды пахло нечистотами и тухлой рыбой, волна прибивала на берег кусочки гнилого дерева и панцири креветок. Слишком угрюмо и негостеприимно выглядел этот незнакомый пляж. Трое провожатых вместе с мальчишкой потянули его вперед, в переулки между старыми серо—черными домами. Высокое солнце скрылось за пеленой низких туч, отчетливо запахло дымом, помоями вперемежку с густым запахом крабовой похлебки и травяного самогона. Эстев наклонил голову, полностью скрыв ее в тени капюшона, и смотрел только на свои семенящие ноги, да на обувь своих спутников. Вокруг стоял разноголосый шум людного места. Топот, пьяный смех, скрип телеги, и только тени провожатых отделяли его от текущих по улицам толп.
Помятый, усталый и потерянный, Эстев не находил в себе сил ни на возражения, ни на вопросы. Все это напоминало дурной сон. Кто эти люди, куда его ведут и, главное, зачем? Эстев бездумно пошел за ними, руководствуясь лишь инстинктами, приказывающими прятаться и защищать себя, забыв про опыт управления людьми и гордость. Осталось только животное нутро. «Вот что ты на самом деле собой представляешь», – подумал Соле, скривившись от этой мысли.
Лабиринты переулков уперлись в дурно пахнущие завалы мусора. Его провожатые ловко взобрались наверх, а вот толстяку пришлось повозиться. Когда он скатился с противоположной стороны, то окончательно потерял человеческий вид. Начало смеркаться. Эстев удивился. Оказывается, он ходил по черному лабиринту улиц не один час.
В сумерках они прокрались вдоль хребта налепленных дуг на друга лачуг. Кое—где горел огонь, и к нему жались то ли люди, то ли тени, зачерпывающие из общего котла неопознанное варево. Провожатые тотчас испарились, остался только мальчишка.
– Ляг здесь, отдохни, – распорядился ребенок, указывая на что-то, больше похожее на собачью будку.
Эстев протестующе замотал головой, а пацан вдруг рассмеялся, похлопав того по пузу.
– Да не боись, тут тебя ни в жисть не найдут.
Почему-то это успокоило толстяка, и он, скрючившись в три погибели, заполз в конуру. Завернувшись в обрывки плаща, он упал на несвежую солому. Все еще на свободе, только во что же вляпался? Усталый разум быстро погасил дотлевающие угольки мыслей.
***
– А ну, ты! – проорал багровый от гнева человек, замахнувшись пудовым кулаком на Ондатру.
Тот легко увернулся и подставил древко копья под заплетающиеся ноги противника. Драчун обдал его волной смрада и кувыркнулся с лестницы, прямо в сточную канаву. Молодой воин щелкнул зубами. Об этот мусор не стоит марать руки. Удостоверившись, что человек жив и относительно цел, молодой охотник вернулся под крышу, и его тотчас охватили духота, чад табака и густой смрад
