умом дельцов,
поэтов, что как дети,
царей, солдат, смельцов.
Шепчи, я слушать буду.
Пленишь меня, пускай!
Рассказами, как блюдом
корми, и слух ласкай.
Русалка
Глядишь из ейской широты,
на берег не выходишь,
уловкой манишь красоты,
в волнах ладонью водишь,
сиреной сладостно поёшь.
Ты – дева иль русалка?
Меня, других ли так зовёшь?
Ты – нимфа иль фессалка?
Я знаю, сказке тут не быть, -
не дашь за ноги голос.
Желаю трепетно подплыть,
потрогать мокрый волос.
И могут дальше так сверкать
лучи на каплях кожи.
Тебя придётся созерцать,
иль хвост просить не-божьи,
и жаркий пыл души отдать
всеводным тем глубинам,
тобой чтоб, морем обладать,
войдя строкой в былины.
Панковой Катюше
Старый Новый год
В кофейной смоле утопая,
в медовых твоих голосах,
ловлю, на успех уповая,
мерцанья гирлянд в волосах.
И профиль орлиный вещает
о судьбах поэзий, зиме.
И время с порядка смещают
искряшки в богатом вине.
Глядят полусонные тучи
на сумрак, наш тихий дуэт,
и строки внимательно учат,
которые ярче, чем свет;
которые ты пропустила
чрез душу и спела, как Бог,
закончив, чуток загрустила,
что завтра разлу?чит порог.
То завтра, а нынче рыжеет
стеклянно на ветке лиса,
и губ своих ласка свежеет,
и полнятся счастьем веса.
Пусть празднично рай наш сияет
и лакомый маленький пир.
Год каждый пускай так сверкает
цветасто-единый наш мир!
Елене Л.
Зве?рище
Как будто дикость преисподней,
гроза охотничьих полков.
С драконом, Цербером он сходный.
А пасть, как сотня злых волков.
Лихое зве?рище в агоньи.
А жил скрипит горячий трос.
Он – изверг, режущий погони,
добычу чуящий, как пёс.
А к черни глаз вдобавок пламя.
А рык – свирепо-ярый гром.
Он гриву дыбит так упрямо,
а шкуру – огненным шатром.
Сетями шрамы стелют тело,
но жив и в стрельбах изувер.
Бессилен меч, капканов дело.
Бессмертный дьявол, а не зверь.
