локонов на шею.
К моменту, когда в холле показались первые гости, Лика появилась на площадке бельэтажа, чтобы встретить их вместе с дедом и бабушкой.
Глава 2
У Чернышевых тоже готовились к балу по случаю именин внучки князя Беклемишева. Правда, из молодежи в дому оставался только Дмитрий Сергеевич. Корпусной портупей-юнкер Александровского училища, на Светлой он заболел инфлюэнцей и был помещен в лазарет, откуда отправлен на долечивание домой. Столь снисходительное отношение и разрешение побыть дома перед последними испытаниями младший Чернышев получил вовсе не из-за своего титула или личного ходатайства маменьки, состоявшей в дальнем свойстве с женой директора училища. Дмитрий считался лучшим в своем выпуске по всем предметам и должен был блистать на испытаниях, на которые ожидался приезд Государя, посему и был отпущен из лазарета домой, где уход был за ним несравненно лучше. Сейчас он от болезни совсем оправился и непременно намеревался посетить бал по случаю именин Гликерии Аристовой.
Старшая дочь семейства, Варвара Сергеевна, вот уже несколько лет жившая с мужем, князем Масальским, в столице, на Страстной благополучно разрешилась от бремени очередным младенцем. Вскорости намечались крестины, а поскольку девочку намеревались назвать Февронией, младшая дочь Чернышевых – тоже Феврония, в дому именуемая Феей, – после Фомина воскресенья отбыла в Петербург. Петр Сергеевич вызвался сопровождать сестру в столицу, и так сложилось, что близнецы до сих пор пребывали в Петербурге. Девочка у Варвары Сергеевны родилась слабенькая, крестины вот уже дважды переносили, и хоть все уговаривали родителей младенца приступить к таинству как можно скорее и на дому, княгиня была непреклонна в своем желании крестить младенца непременно в Казанском соборе.
Василий Сергеевич как уехал после гибели любимого брата за границу, так и не возвращался. До Москвы доходили нелицеприятные слухи о дурном поведении наследника Чернышевых, но старый граф лишь тяжело вздыхал и не предпринимал никаких действий, чтобы урезонить сына, а графиня Аполлинария Павловна только плакала в подушку. Временами пыталась она поговорить с Сержем о недопустимом поведении Базиля, но граф всегда от разговора уходил. Вот и этим утром строго наказал супруге более о старшем сыне не говорить.
– Полин, прошу вас, не стоит, коль ссориться со мной не хотите, темы этой более прошу не поднимать. Василий Сергеевич уже полгода как денежного довольствия от меня не получает, поведение же свое сменить не пожелал. Бог ему судья, my heart, только Он волен смягчить сердце нашего сына и вернуть его на путь истинный. Если можете, молитесь, мое же терпение иссякло. И не вздумайте, darling, посылать ему денег из тех, что я даю вам на булавки, – граф посмотрел на супругу поверх кофейной чашки.
– Серж, дорогой, я, – начала оправдываться графиня, опустив глаза и нервно перебирая пальцами, но Сергей Романович молча накрыл ее руки своей большой ладонью.
– Не стоит, право, my darling, не стоит. У вас не получится, – улыбнувшись, он встал с кресла и покинул будуар Аполлинарии Павловны,
