style="font-size:15px;"> – И не хотим раскрыть ее миру… И себе.
– Закрой свой рот, говорящий ересь!
– У нас в руках Книга Зоар… В ней всё! – закричал рав Ашлаг. – Поймите, мы – уже не народ, блуждающий по миру, мы – надежда мира!
Да-да-да!.. Он так хотел, чтобы его услышали! Больше своей жизни!.. Если бы они только его услышали… все могло бы сложиться совсем иначе.
Но они не слышали его.
Он замолчал.
В тишине послышался голос рава Шмуэля:
– Вам нужны еще какие-то объяснения? Перед нами преступник, и его надо судить.
– Рав Ашлаг, в связи со сказанным тобой, я прошу тебя выйти и подождать в коридоре окончательного решения совета, – сказал рав Зильбер.
Рав Ашлаг вышел в длинный пустой коридор.
Из-за дверей слышался гул голосов.
Он пошел по коридору.
И вдруг взметнулись его руки, – он начал говорить сам с собой.
Просил. Объяснял. Требовал…
Он удалялся по коридору.
А в это время, сгрудившись на пороге, за ним наблюдали члены суда.
– Я же сказал вам, он свихнулся, – шепнул Шмуэль.
Рав Ашлаг повернулся, словно услышав его слова.
– Заходи, – сказал ему рав Зильбер.
И снова рав Ашлаг стоял напротив длинного стола, за которым чернели сюртуки раввинов.
Он не ждал их приговора, начал сам:
– Я хотел бы, чтобы вы меня услышали, поэтому обязан дополнить к сказанному мной…
– Мы не хотим тебя слушать! – выкрикнул рав Шмуэль.
– Если мы не выполним то, что сказано в Книге Зоар…
– Молчи!
– Если не примем на себя закон любви к ближнему!
– Достаточно! – перебил его рав Зильбер. – Решением раввинатского суда ты отлучаешься от общины. Общение с тобой будет запрещено всем. Завтра будут собраны подписи еще 90 членов совета и разосланы по всей Польше… Ты можешь идти.
– Вы обрекаете людей на страшные страдания, – сказал рав Ашлаг. – Вы берете на себя ответственность за то, что произойдет.
– Тебе же сказано, ты можешь идти, – рав Шмуэль пренебрежительно махнул рукой в его сторону.
Рав Ашлаг вышел.
Он шел по пустому коридору. Подгибались ноги от слабости.
Он придерживался рукой за стену.
Снова его не услышали.
Снова его гнали…
Он не обвинял их ни в чем.
Он обвинял себя. Что не может раскрыть им глаза.
И еще – он думал о Творце, который готовит новые испытания его народу.
Так он и шел по улице Варшавы. Он прощался.
Заглядывал в лица прохожих, которые не знали, что ждет их.
А он знал.
Он так хотел предупредить их! Так хотел!!!
Но им было не до него.
Мы в телестудии. Я сижу напротив Учителя Михаэля
