нас в запас! Во-во, и я Витьке говорю, давай позвоним, а он кобенится! Щас, передаю! – и тыкнул трубку Туроверу.
– Привет Альберт, – прижал тот ее к уху. – Да какой розыгрыш, нет, – пожевал потухшую беломорину. – Бригаду сокращают наполовину. Шесть экипажей расформированы, в том числе и наш. Завтра идем за расчетом. Куда думаем ехать? Саня к себе в Петрозаводск, ну а я в Донецк. У меня там старики, полезу в шахту. Чтоб обязательно заехали? Ну что ж, по пути заедем. Щас, запишу, дай стило*, – кивнул помощнику.
Тот извлек ручку, сунул ее Туроверу и подвинул к тому записную книжку.
– Есть, записал, – размашисто чиркнул в ней капитан 3 ранга. – Перед выездом, позвоним, бывай – и, приподнявшись, вщелкнул трубку на место.
– Дал свой мобильный, черт – обозрев в книжке записанный номер, – засопел Майский. – Думает, они у нас есть, засранец, – и взял в руку граненый стакан.
– Твою мать! И это мы, советские офицеры, а Вить! – вскинул он побелевшие глаза на командира – и стакан хрупнул как яйцо.
– Кончай истерику, – нахмурился тот, – на вот, утри кровь и передал помощнику носовой платок. – А теперь спать, – выплеснул свой стакан в раковину умывальника, – завтра трудный день.
Ровно в шесть приятели встали, привели себя в порядок и, выпив по чашке суррогатного кофе, отправились в штаб бригады.
Там, в зале совещаний, уже сидели их друзья по несчастью, и между рядами угрюмо прохаживается помощник дежурного, с синей – белой повязкой РЦЫ* на рукаве кителя и болтающейся у бедра тяжелой кобурой.
Накануне всех ознакомили с приказом Министра обороны, и теперь командир соединения желал попрощаться.
– Товарищи офицеры! – вытянувшись, рявкнул дежурный, зал вразнобой хлопнул крышками сидений и все встали.
– Вольно, – бодро кивнул хлыщеватый адмирал и в сопровождении начальника штаба с финансистом, проскрипел штиблетами к стоящему в начале зала на возвышении, столу. Он был молод, недавно назначен из Москвы и являлся зятем известного политика.
Рассевшись по мягким стульям, начальники значительно оглядели зал, потом адмирал встал, кашлянул в кулак и толкнул речь.
Из нее следовало, что демократия в России набирает обороты, ее Вооруженные силы нуждаются в реформировании, и увольняемые в запас должны принять самое активное участие в построении нового общества.
– Во, сука, как поет, – наклонился к Туроверу сидящий рядом командир. – Интересно, сколько он огребет за списанные лодки?
– Да уж огребет, не сомневайся, – жестко ответил тот. – Эти своего не упустят
… и, как говорят на флоте, семь футов вам под киль! – с пафосом закончил свою речь новоиспеченный стратег.
В зале наступила гробовая тишина, и стало слышно, как жужжат плафоны освещения.
Потом адмирал о чем-то пошептался с сидящими за столом, встал и покинул зал, через боковую дверь.
– А теперь слово предоставляется начальнику
