это протез.
– Перестань. Ты должна это понять. Ведь твой мозг тоже лежит в коробке, в сейфе у начальника. Да?
– Что?
Она расхохоталась.
– Прости. Я пошутила. Не пугайся так.
Мы подошли к небольшому строению во дворе.
– Не пугайся, – голосом Данаты Лавиновой произнесла Лера и нажала на кнопку. Дверь отъехала. Пахнуло зверем и страхом. Адреналин. Запаха сена не было.
Я осторожно последовала за стуком Лериных каблуков.
Малышка оказалась гиеной. В темноте сарая был большой вольер, и она там бегала. Увидев нас, гиена подбежала к прутьям, виляя хвостом и улыбаясь. От нее пахнуло гнилым мясом. Я отступила.
– Боишься? – Лера оглянулась на меня и стала искать в моих глазах признаки страха.
– Нет. Она ж в клетке.
– Она пахнет убийцей. Чувствуешь? Она чувствует запах страха. Она смотрит и ждет страха.
– Зачем она тебе?
– Так. Напоминает.
– Что?
Лера сжала своими силиконовыми пальцами прутья решетки.
– Дорого, кстати, тело заменить?
– Нормально. Не твое дело. Осуждаешь меня? – Лера смотрела на меня стеклянными глазами.
Или она дурит меня?
– Ну-у, почему же.. – неуверенно протянула я. – Борьба видов и все такое.
– А-а… Дышишь ты по-настоящему?
– Да. Вентиляция. И батареи на окислении работают. Все как у вас, мясных.
В помещение вошел мужик со шрамом. Он нес клетку с кроликом. Лера посмотрела на него. Мужик открыл клетку и подала кролика Лере. Та приласкала его.
– У, ты мой холосенький.
И осторожно опустила его в пищеприемник клетки.
– Такова жизнь, – сказала Лера. – мы все – в чем-то кролики, в чем-то гиены. Я уже выбрала путь. И свернуть нельзя.
Кролику пришел Армагеддон. Гиена облизнула морду, измазанную кровью, и завиляла хвостом.
– Идем отсюда, – Лера схватила меня за рукав. – В сауну. Надо расслабиться.
– Ты же кукла.
– Тебе. Тебе надо расслабиться. – На улице она закурила и, снова уставившись на меня пристальным взглядом, процедила:
– Все равно, не верю я тебе.
– Лера. Расслабься, а? – поморщилась я. – Ты ведь уже решила, что я – агент.
Я улыбнулась.
В сауне я пристально разглядывала тело Леры, пытаясь понять, где крепится протез руки. Нет. Тело было однородным. Единственное, что меня смутило – в пупке у Леры торчал странный пирсинг.
– А ты ничего не знаешь? – спросила я тихонько у Аньки. – Лера – эээ… Она… Она тебе говорила? Что…
– Что?
– Ну-у… Да нет. Ничего, – я передумала спрашивать.
Я иду по Малому проспекту и меня осеняет. Я вспоминаю труп Леры в комнате у нигеров.
