– для того, например, чтобы подарить их на свадьбу или день рожденья, и чтобы потом, глядя на эти сервизы, люди могли повспоминать: того, кто им их подарил, и в честь чего это было.
Но вот беда – сейчас, здесь, на кухне, не было никого, кто бы мог что-нибудь рассказать об этом Марине. И ей оставалось только гадать, как оно все тут было раньше, когда ее, Марины, тут не было и в помине, а зато все эти сервизы были целы.
Углубившись в эти размышления, Марина незаметно выронила стеклянную плошку, и та вдребезги раскололась о край раковины. Осколочки так и брызнули во все стороны.
– Ай! – очнулась, наконец, Марина, услышав звон разбитого стекла.
– Ничего-ничего! – успокоила ее Женя, наклоняясь и подбирая заискрившиеся на солнышке кусочки стекла. – К счастью!
– Надеюсь, – еле слышно прошептала Марина, обращаясь к самой себе.
Но Женя услышала и улыбнулась. Улыбка у нее была на удивление светлая и открытая. От этой улыбки у Марины сразу потеплело на сердце и захотелось улыбнуться самой. И она улыбнулась – вот только у Марины улыбка вышла какая-то кривая и неуверенная.
– Вы в Москве раньше жили? – все также наобум выстроила Марина следующую вежливую фразу.
– Нет. Вообще-то я из Подмосковья, из Серпухова. Знаешь, есть такой городишко, от Москвы на юг два часа электричкой.
– Кто-нибудь у вас там остался?
– Мама. Но я о ней уже сто лет ничего не знаю. Я как уехала после восьмого в ветеринарный техникум поступать, так с тех пор не видались, не слыхались, даже не переписывались. Она, понимаешь, у меня замуж вышла, а мужик тот еще, пьет, опять же, без просыху. Да и вообще, на кой я им сдалась? Да ты сама, наверное, понимаешь?
Сказать, что Марина понимала, было бы явным преувеличением. Все услышанное относилось к какой-то чужой, абсолютно неведомой – и век бы не ведать! – жизни. Но у Жени выходило, что все это как-то обыкновенно, само собой разумеется, и у всех, мол, примерно так же. И Марина поневоле задумалась, а в самом ли деле у нее все иначе. Вслух же она спросила, на сей раз с неподдельным любопытством:
– Женя, а вы в самом деле ветеринар?
– Нет, – просто ответила Женя. – Я же не закончила. Так с тремя курсами и осталась.
– Почему?
– Как почему? Залетела, ну, значит, и выставили за аморалку. Как раз на третьем курсе все и было. Полгода всего оставалось. Так жалко было, до слез прямо!
– А что, разве так бывает? – Марине как-то не верилось. Со своей московской колокольни ей не виделось решительно никакой связи между беременностью и несомненным правом личности на образование.
– А как же! Чуть живот появился – и сразу выперли. Мне, тем более, еще восемнадцати не было.
– А этот… От которого ты… – Марина никак не могла найти подходящее слово.
– А он в армию ушел, – Женя потянулась за новой тарелкой. –
