первого класса, отличник Советской Армии.
Гвардии старший сержант Котло Виктор Владимирович, 1954 года рождения, член ВЛКСМ, специалист первого класса, отличник Советской Армии.
За большие успехи в военно-политической подготовке, высокое военное мастерство и за героизм, проявленный при высадке техники тяжёлого воздушного десанта, комсомольцы Савченко А. и Котло В. награждены орденом Красной Звезды».
Они были старше его на каких-то два-три года. И – ордена… Вмирное-то время, когда жаворонки щебечут… Конечно, в армии всякое бывает: и из автоматов стреляют, и гранаты бросают, и пушки грохочут. Танки и самолёты настоящие, как на войне. Но всё-таки это ведь не война, о которой Рифкат читал в книгах, которую он видел в кино и знает по рассказам деда, а только игра, пусть большая и нужная, но всё же игра. Как в детстве, когда он так заигрывался с ребятами в войну, что уже в темноте на пустыре за домами матери разыскивали их…
Он так явственно вспомнил улыбающиеся лица ребят на фотографиях, новенькие ордена на гимнастёрках…
Рифкат очнулся от громкого стука раскрывшейся двери. До сих пор она открывалась беззвучно. Круглолицый седой толстяк во главе небольшой группы людей в халатах стремительно подошёл к постели Рифката:
– Это и есть наш герой? Что, немного поцарапало? Сейчас посмотрим… – Он говорил таким тоном, будто ни минуты не сомневался, что эти люди в белых халатах ввели его в заблуждение, и хотел убедиться сам, насколько дела плохи. И вдруг Рифкат поверил ему, несмотря на грубоватый голос, неуместный хохоток и мясистый нос, так не вяжущийся с обликом врача. Да его и врачом было трудно назвать – точь-в-точь повар из городской столовой.
– Да, порядком тебя зацепило, парень. И не догадался же ты что-нибудь другое подставить, голову беречь надо.
– Только трус, товарищ полковник, задом в воду прыгает, – сорвалось у одного из сопровождающих.
– М-да, хоть задом, хоть головой, лишь бы живым выплыть… – негромко, раздумывая над чем-то, произнёс врач и обратился к Рифкату: – Не волнуйся, теперь всего ничего осталось. Всякие ерундовые мысли выбрось из головы. Смотри мне, чтобы ни одной не осталось. Я в неё загляну, выброшу оттуда железяки всякие и – раз, захлопну. Не почувствуешь даже. Ладно, готовься, друг, а мы пошли.
Улыбка у него была неожиданная, – пухлое лицо сразу освещалось добротой.
Рифкат услышал только как заскрипел под ногами пол, и силы его покинули.
«Загляну и захлопну», – сказал толстяк, как будто это шкатулка с пуговицами. У Анфисы была такая, с ракушками на крышке. И все, кто с ним говорит, обязательно шутят. Но так ли уж всё легко и просто? Рифкат знает. Даже зубы ноют от боли, – видимо, лекарство перед ней бессильно. И мутит так, что он едва сдерживается.
И тут Рифкату так захотелось вдохнуть хоть раз чистого воздуха за окном, вырваться из этих белых стен. Но окно
