Выводы до общения с ним наедине; это мощно, в моем стиле.
Он сел. По-прежнему не понимал что делать с руками; как же знакомо.
– Значит… я… сейчас… должен что-то рассказать про вас, да? В этом… классе?
– Да! Да, Джер. Тебе стоит попробовать, – я стряхнул пепел с сигареты и улыбнулся Джеру. – Парень… Можно я так буду тебя называть? – кивок с его стороны. – Отлично, парень. Давай разбавим нашу… для кого-то приятную, для кого-то натянутую и просто ужасную ситуацию… чем-нибудь подходящим. Только вот чем.
Ответ долго не вертелся на языке; я выпрямился в полный рост, опустил левую руку в глубокий карман своих черных брюк и извлек телефон. Не вспомню точный день, когда именно я сделал запись в телефоне, находясь на улице, но вы не поверите, каким текстом я насытил белый экран, ждущий нажатия кнопок на сенсорном экране, текст там был таков: «Когда я смогу выявить для себя ученика, которому захочу в чем-то помочь, с которым захочу общаться как с другом – включить песню „You“, под нее я многое пережил». Мгновенья спустя, на настоящем уроке! (осуществилось послание записи!) заиграла музыка. Группа «World’s End Girlfriend», слушал ее подростком, просто обожал заниматься под нее творчеством, которому, кстати говоря, забыл продолжить уделять время по-крупному, именно писательскому творческому, коим занимался подростком. Жуть какая депрессивная, всегда наводит на грусть и воспоминания, которые… никак не повторить. Мой учитель детства, умерший тогда, как-то раз слушал одну песню этой группы, она называется «You», ты или вы – без разницы; играют они пост-рок, как он мне сказал, хотя в жанрах я мало что понимал; наплевать, главное музыка была тогда, играла в моей голове; и она… она строила меня, да. Ее и включил классу на уроке.
Под нее можно заниматься духовной медитацией, плевать на обычаи медитации, можно посвящать себя какой угодно медитации, безумной медитации, движения по памяти; сел и начал разговаривать с собой, мысленно или вслух, медитация – твоя, строй свой духовный обряд, не опирайся на правила; но ей я никогда плотно не увлекался и вряд ли примусь за способ, для меня это не мое; может неусидчив, может не мой способ общения с собой, снова это разрывающее слово – наплевать.
Дети не осмеливались встать с мест, но я заметил, что приподнялись с парт, прислушались к музыке. Я положил свой телефон Джеру в руку и сказал вслух:
– Ну же, почувствуй знаешь что, Джер, будто этот урок – без остатка твой и ни чей более. Твой, Джер! Твой.
– Хорошо… Я… должен сказать, что готов. Я… готов, – неуверенность в голосе казалась уверенной, как будто специально.
– Мы ждем, давай.
– Вы… мии… с… Чааа… рли… Чарли Холлоуэй. Вас же так зовут, я не мог прослушать. Нее… необычное… имя для нас… Необычней других уж точно… Вы… видимо действительно наш новый учитель английского языка, и я, как и вы – это понял. П-правда? –
