а Привет! Не на смехотворной «одной ноге», а на понимании целей в общении. Молодой с молодыми, принимающий современность, вперед. – Я… ваш новый учитель английского языка, Чарли Холлоуэй. Рад встрече.
Глава вторая
Я резко обернулся к доске и быстрым шагом направился вперед, чуть вытянув руку на уровне груди. Но потом понял, что мелки на моем столе. Пришлось снова обернуться! судорожно извлечь один, один жалкий мелок! анализаторы чертовы! прогадали, школа «1998»! Да, я очень часто волнуюсь, неужели сложно было вытащить из этой драной картонной пачки кусочек белой палки!
Внутри я готов был сорваться и разломать весь класс, и там же, внутри себя, уже осуществил затею. Но нельзя было в реальности, Чарли!
Пролетела вечность? Ни в коем случае. Прошло секунд пять, а я уже все успел.
Вернулся к детям, расположился посередине класса на своем стуле! Да-да, выдвинул стул посередине перед детьми. Спонтанно взвешенное решение помогло расслабиться и настроиться на урок быстрее, чем я страшился. Все круто, я сиял и улыбался! И зачем я только ринулся за мелом?
Я начал раскуривать сигарету, не вынимая изо рта, возможно, действуя в традициях тех же целей, что и опробованными несколькими минутами ранее у директора.
На первой парте, средний ряд, в метре от меня, сидели две девчонки, сидели и внимательно улыбались в мою сторону; хотелось сразу признаться, что в старших классах я довольно часто делал тоже самое, разумеется, с иными мотивами и думами.
Дым от сигареты уже начинал лезть прямо в глаза, трансформировался в неприятную жгущую всё на своем пути горечь. Но вынимать пока не захотел. Поиграв немного челюстью и зубами, сигарета осталась висеть на мягком кончике приятного зеленого фильтра.
Было бы неплохо поскорее начать урок.
Все дети на меня смотрели, поражаясь. Вот только чему. Моей экспериментально-аналитической наглости? Моей безумности? А может они меня боялись? Хочу сказать, я сам к этому стремился? Почему бы и такой вывод не сделать.
Пора было продолжать, ведь первая фраза уже озвучена.
Знаете, что я сделал после?
Резко вскочил со стула, прошел к ряду около стены, он обычно считается третьим от окна, и подошел ко второй и первой парте одновременно, захотел встать между ними. Зачем? На этих двух обычно сидел я сам все в тех же старших классах. Со своим другом-одноклассником, он единственный человек в том моем классе, которому я мог по-человечески вылить все свои агрессивно-настроенные мысли, касающиеся моей школы. Мысли о спасении и улучшении которой возникали только у двоих людей, ступивших на ее территорию; один из них был паренек лет пятнадцати-шестнадцати, второй – постарше, постатуснее, учителем был у первого; эх, спонтанное погружение прошлого в настоящее, благо: с позитивом.
А в моем новом классе на первой парте я обнаружил двух друзей, худые, высокие парни, подумал было
