Крохиной?
Я ответила, слыша, как прерывается мой голос:
– Вожатая я, из пионерлагеря.
– Радуйтесь, всё обошлось. Девочка будет жить.
Потолок закружился у меня перед глазами, холодная змея особенно злобно цапнула за сердце, колени стали ватными, и я медленно повалилась на стул.
Очнулась я на кушетке, покрытой коричневой медицинской клеенкой. Вокруг меня плавало густое облако нашатырного спирта. Я отвела руку с ваткой от себя и села.
– Вот и ладушки, – сказала медсестра, улыбаясь. – А твоя знакомая ушла. Сказала, чтобы ты не спешила, что в лагерь можешь поехать и завтра. Можешь идти?
Я прислушалась к себе: змея уползла, на душе было легко и радостно. Опять был солнечный августовский день. Я страшно хотела есть.
– Конечно, – сказала я, – спасибо за всё. – Встала и вышла.
На следующее лето я в пионерлагерь не поехала.
Соседи по площадке
– Я жду слесаря, – высокомерно сказала Ольга Васильевна Лене, когда та застыла на пороге в немом удивлении.
На бедрах Ольги Васильевны провисали тряпкой голубые шелковые трусы с белыми кружавчиками, и сверкали перламутровые туфли на высоком каблуке. Остальная одежда отсутствовала.
Обнаженные старческие ноги были покрыты вздутыми голубыми буграми расширенных вен, кожа на лице, плечах и руках отвисала желто-бурыми складками, но грудь и бугор живота женственно белели в полумраке прихожей.
– Я жду слесаря, – повторила старушка, объясняя Лене несвоевременность ее появления здесь, но отодвинулась в глубь коридора, давая Лене возможность войти.
Из ванной доносились хлюпающие звуки текущей воды. Лена прошла к ванной комнате. Из крана лилась вода в ванну, а из переполненной ванны низвергалась водопадом на кафель пола. Порог еще защищал квартиру от потопа, но ясно было, что это не надолго.
Лена, которая пришла по-соседски прямо в домашних тапочках, скинула их, прошла к ванне, вытащила затычку и попыталась закрыть воду. Но завернутый до отказа кран все равно протекал, только тоненькой струйкой.
– Лялечка, к нам кто-то пришел? – услышала Лена тихий старческий голос из комнаты и босая, оставляя на полу мокрые отпечатки ног, прошла в комнату к Николаю Ивановичу.
Старик лежал на диване, укрытый одеялом. В комнате было душно, пахло лекарствами, несвежим бельем и почему-то перебродившим квасом.
Николай Иванович повернул голову, увидел Лену, улыбнулся и попытался приподняться на локтях.
– Лежите, лежите, – сказала Лена и, кивнув на Ольгу Васильевну, спросила:
– Давно это с ней?
– Давно, – Николай Иванович махнул рукой. – Давно. Только раньше это редко было, а теперь, с мая месяца она постоянно не в себе. Вот как вы на дачу переехали, где-то в это время всё и началось. И просветов уже не бывает.
