еда. Не знаю, я так ел с самого детства. Кетчуп, конечно, болгарский в маленьких стеклянных бутылочках. Его надо было вытряхивать.
Он соорудил пиццу в первый же вечер. Фолкнер спросил, есть ли в доме мука и работает ли духовка. Духовка тогда ещё работала, газ отключили лишь следующей осенью. Мука нашлась блинная, но Фолкнера это не смутило. Он только сказал, что всегда мечтал поесть блины с икрой. Ха! Мы привыкли к блинам со сгущёнкой, сметаной, ну или на худой конец с фаршем. А икра в блинах была просто фантазией с рекламных плакатов фирмы «Intourist», висящих в магазине «Берёзка». Фолкнер порубил всё, что нашёл в холодильнике, замесил и раскатал бутылкой тесто в размер двух противней и выложил поверх чайную колбасу ломтиками, китайскую ветчину из консервной банки, сосиски, варёные яйца, маринованные огурцы, горох, обветренные куски российского сыра, шпроты, яблоки, остатки подтухшей в супе варёной курицы и брусничное варенье. Через двадцать минут мы уже этим закусывали. Получилось весьма недурно.
Вообще, мы его пытались отучить пить с закуской. С закуской бухла уходило больше. Но тут он оставался непреклонен: «Дедушка говорил мне закусывать». Крыть было нечем. Дедушка воевал на Окинаве, потом работал на Форда в Детройте, ушёл на пенсию, дожил уже до девяноста, ушёл от надоевшей к тому времени бабушки, женился на пятидесятилетней потаскухе из бостонского борделя и, по словам самого Фолкнера, помирать не собирался. И ещё он всю жизнь закусывал даже виски. Приносил с собой в бар куриные ножки в картонном стаканчике и жрал их, раздражая бармена. Это Фолкнер показывал в лицах:
– Я ему, мол, дед, в баре не едят, тут только пьют. А он мне: «Fuck you, Junior!» И машет у меня перед носом ножкой из «Кей-Эф-Си». У вас есть «Кей-Эф-Си»?
«Кей-Эф-Си» у нас не было. Кстати, Марья рассказывала, что однажды было совсем смешно. Фолкнер на третью ночь в Петербурге проснулся всё-таки у неё на Карповке и решил подать завтрак: яичницу с беконом и стакан апельсинового сока. Пошёл в магазин. Пропал на два часа, вернулся в недоумении, не найдя ни бекона, ни апельсинового сока.
– У вас не продаётся orange juice?
Сейчас, когда вижу ряды коробок с апельсиновым соком в «Пятёрочке», я всякий раз вспоминаю Фолкнера.
От Фолкнера Марья тоже делала аборт, но где-то через год, после того как его со Стремянной выпер Сека. Они прожили у неё месяц и одну неделю, пока Мзевинар решала вопросы с клиентами в Татарстане. Фолкнер даже хотел на Марье жениться, но она его погнала перед самым приездом матери. Фолкнер вернулся бы к нам в ванную в прихожей, но мы к тому времени уже съехали. На Стремянной шла стройка. Фолкнер снял комнату где-то во дворах на Ветеранов и начал писать стихи на русском языке. Насколько я разбираюсь в поэзии, весьма недурные. Если бы не сторчался, писал бы и сейчас. Он как-то подарил мне сборник, вышедший в «Геликоне» у Житинского. Весьма наглая рифмовка. Так рифмуют большие мастера или шпионы. Говорят, на спецслужбы работают целые отделы славистов, иногда даже,
