не зевнуть. – Давай ложиться спать. Ты устраивайся на кушетке, а я на полу.
Некоторое время они лежали молча. Маша смотрела в окно, и ей было видно, как молодая, недавно народившаяся луна медленно плыла между двумя темными облаками, озаряя землю мертвым сиянием. Стараясь заснуть, молодая женщина то закрывала глаза и считала до ста, а то несколько раз переворачивалась с бока на бок, но все было напрасно, сон не шел. Близкое присутствие Григория возбуждало ее, и она подсознательно ждала, что тот предпримет какие-то действия в отношении нее. После того как она призналась Григорию в любви, разве что бесчувственный чурбан мог не воспользоваться ситуацией. И пусть он сделает это не по любви, а по зову плоти, для нее не имело никакого значения. Главное, она хотела этого – безумно, каждой клеточкой своего тела хотела близости с ним. Наконец, не в силах выносить подобную муку, Маша сбросила с себя одеяло и приподнялась.
Передернув плечами, точно от озноба, она спросила:
– Гриша, ты спишь?
– Нет, никак не могу заснуть, – признался Григорий и посмотрел на Машу, фигура которой хорошо была видна при лунном свете.
– Вот и я тоже, – Маша встала и, плавно ступая босыми ногами по дощатому полу, подошла к Григорию и опустилась на колени.
Секунда… и она нырнула под тоненькое одеяло, которым был укрыт Григорий.
– Ма-ша… – только и смог вымолвить Орлов, почувствовав рядом с собой горячее, точно раскаленная печь, тело молодой женщины.
– Миленький мой, солнышко ты мое ясное… – тихим шепотом отозвалась Маша.
Близко-близко он увидел ее глаза, казавшиеся во тьме бездонными, вспыхнул и покраснел до самых кончиков ушей. Мягким, полным смертельной тоски поцелуем Маша припала к губам Григория, в то время как ее руки жадно скользили по его телу, опускаясь все ниже и ниже.
– Возьми меня… прошу тебя… В конечном счете, это тебя ни к чему не обязывает… Это я хочу быть твоей хоть на час, хоть на миг, Гришенька… – шептала как в бреду молодая женщина, прижимаясь к любимому все сильнее.
В порыве любви и нежной страсти она забыла обо всем на свете, полная безумного желания принадлежать единственно любимому на свете мужчине. И если это произойдет, думала Маша, то ее жизнь изменится, она познает счастье, о котором так мечтала. Орлов, в свою очередь, был в ужасном смятении. Маша способна была без всяких размышлений всецело отдаться ему, и он прекрасно это сознавал. Хотел ли он этого? На какой-то миг у него точно помутился разум. Близость почти обнаженной женщины всколыхнула в нем желание обладать ею. Но вдруг Григорий почувствовал, что еще немного, и он совершит какое-то святотатство, почувствовал, что все его существо громко кричит: «Нет! Нет! Нет!».
Он взял ее руки в свои и стал осторожно убеждать не поддаваться плотским желаниям, поскольку потом она будет жалеть об этом. Женщина не должна предлагать себя мужчине. В этом есть что-то унизительное в первую очередь для нее. Любит ли она его? Нет. В нем она любит только свою собственную любовь, да и только.
